Литература

С восторгом прочел «Империя должна умереть» Михаила Зыгаря. Молодец, парень! И добросовестно потрудился с фактурой. И нашел вариант подачи, который воплотил лучший образец журналистики. А именно: когда фактура излагается безо всяких интерпретаций. Но подобрана, выстроена она так, что ведет и убеждает стократно сильней, чем всякие идейные и вкусовые комментарии. Читаешь – и такое ощущение, будто плывешь на корабле. А читается, как азартный приключенческий триллер.

При этом погружаешься в эпоху, чувствуешь оттенки времени.

Это достигается за счет непрерывного цитирования современников – от газет до мемуаров. Получается, что почти весь текст изложен в их пересказе и вздохах. А исторические персонажи выглядят живыми, конкретными, почти литературными героями. подробнее ⮞⮞⮞

О новом романе Давида Гая «Линия тени»

На моих книжных полках выделена специальная секция для книг с дарственными надписями от уважаемых мной литераторов. Перед тем, как поселить подписанную книгу в отведённое ей место, я её обычно внимательно прочитываю. Если не нахожу книгу интересной, ничего автору не говорю – в таких случаях лучше вежливо промолчать дабы не портить отношений. Если книга понравилась, обязательно позвоню и ещё раз поблагодарю. Ну, а если книга меня серьёзно зацепила и мне хочется к ней возвращаться, в таких редких случаях меня обычно тянет к компьютеру написать на неё отзыв и поделиться своей радостью с потенциальными будущими читателями.

Именно это произошло, когда я получил в подарок от Давида Гая его последнюю книгу «Линия тени».

Уже с первых страниц я понял – это исповедальная проза, написанная от первого лица. Предельно искренняя, обнаженная, мужественная, беспощадная. Это  биография, но не человека, а целого поколения, причём не хронологическая и не историческая, а интеллектуальная – собирательные размышления о чувствах, эмоциях и судьбах, где ненавязчиво поданные личные эпизоды служат лишь иллюстрацией того, что человек чувствовал тогда и что чувствует сегодня, извлекая всё это из глубин памяти. подробнее ⮞⮞⮞

Из высоких арочных ворот лос-анжелесского вокзала “Union Station”, которые по форме напоминают арку голливудской киностудии «Universal», вышел молодой человек лет двадцати восьми. У него было шоколадно-загорелое лицо, тёмные кучерявые волосы, карие глаза и медальный профиль. На голове его сидела небекрень белая фуражка с кокардой в форме якоря и надписью на околышке «Капитан». Такие сувенирные кепочки обычно носят провинциалы из американской глубинки, приехавшие в Калифорнию поглазеть на Тихий Океан и имея смутную надежду столкнуться на улице с какой-нибудь киношной знаменитостью. В руках у приехавшего был небольшой саквояж. Он посмотрел на башенные часы, сверил время со своими наручными и внимательно оглядел привокзальную площадь, по всему пространству которой, как одуванчики на тонких ножках, торчали высоченные пальмы с чахлыми ветвями на макушках. Молодой человек вздохнул и огорчительно сказал самому себе:

— Нет, это не Рио-де-Жанейро. Внешне похоже, однако, не одно и то же…. подробнее ⮞⮞⮞

Гротеск на злобу дня

Познакомьтесь с Мэни Злотником  — господином лет пятидесяти, невысоким, чуть лысеющим и слегка полнеющим, но весьма симпатичным, активным и деятельным. Бизнес у него был несколько необычный — он трудился председателем общества беговых собак и организатором собачьих бегов. В прежние времена это давало стабильный заработок и неплохо его кормило. Однако, в последние годы во многих штатах собачьи бега запретили и доход продолжал идти лишь из Флориды, Алабамы, Коннектикута, да ещё из пары-тройки других штатов. Расходы и налоги росли, а заработок заметно упал; впрочем, на жизнь пока хватало. Весь день Мэни обзванивал владельцев собак, ветеринаров, хозяев треков, букмекеров, договаривался со страховыми компаниями и рекламными агентствами. Самое сложное было найти достаточное количество хороших беговых собак — борзых, грейхаундов, левреток. Их становилось всё меньше, а потому он стал организовывать бега со смешанными породами, добавляя в забеги афганов, английских волкодавов и даже биглев. подробнее ⮞⮞⮞

Аркадий Исаакович и Аркадий Борисович иммигрировали в Америку лет эдак тридцать назад почти одновременно, но из разных городов на букву «О». Аркадий Исаакович был из Одессы, а Аркадий Борисович — из Орла. Чудные они были люди, душевные, и работящие очень. Оба поселились в Лос-Анжелесе и через несколько лет открыли бизнесы недалеко друг от друга на большой и суетливой улице Фэйрфакс. Впрочем, я забегаю вперёд. Прежде, чем начать моё правдивоое повествование, я должен познакомить читателя с этими замечательными господами.

Начну с Аркадия Исааковича. Это был невысокий, весьма упитанный человечек лет шестидесяти, с круглым, как оладушка лицом, носом пуговкой и заметной лысиной посреди рыжевато-седых кудряшек. По профессии он был повар, и много лет назад приехав в Лос Анжелес, задумал открыть маленький ресторан, где коронным блюдом стали оладушки с разнообразными и до умопомрачения вкусными подливками. Кому — шоколадную, кому земляничную, а хотите — с кленовым сиропом. подробнее ⮞⮞⮞

Есть такое мудрое изречение: «Всё надо делать во время или чуть раньше». Сказать просто, но вот сделать «во время или чуть раньше» редко когда получается, а потом горестно сетуем: «Да, задним-то умом мы все крепки». Так получилось с моей роднёй — отцом с матерью, сестрой с семьёй и бабушкой. Когда 43 года назад по счастливому стечению обстоятельств мне удалось навсегда покинуть СССР и оказаться в Америке, они об эмиграции и не думали, остались дома и жили себе, как и прежде, получая от меня еженедельные письма-отчёты.

Но, как порой бывает: не было счастья, да несчастье помогло. Незадолго до московской Олимпиады 1980 года с моей сестрой случилась беда — у неё возникло массированное кровоизлияние в оба глаза и она полностью ослепла. В московском институте им. Гельмольца, где ей безрезультатно пытались помочь, намекнули, что её единственный шанс — это обратиться к американской глазной хирургии. Как только я об этом узнал, немедленно связался с клиникой в Балтиморе и ведущий глазной хирург мне сказал: «Да, в таких случаях иногда удаётся помочь, но чтобы сказать более определённо, мне нужно видеть пациента». подробнее ⮞⮞⮞

Не было гвоздя — подкова пропала.
Не было подковы — лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит.
Конница разбита — армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого, что в кузнице не было гвоздя.
                                        С.Я. Маршак

Эффект Бабочки: …Даже взмах крыльев
бабочки в штате Айова, может
привести к торнадо в Индонезии…
                               Из Теории Хаоса

Боже ты мой, как всё в этом мире друг с другом связано, как переплетено! Совершенно далёкие друг от друга во времени или пространстве события вдруг соединяются меж собой какой-то таинственной силой, сцепляются невидимыми судьбоносными нитями и возникает совершенно непредсказуемый и порой даже невероятный эффект. подробнее ⮞⮞⮞

Ноги на Стол
Или Причуды Теории Вероятностей

Мой давнишний приятель, в прошлом одессит, а ныне профессор прикладной математики в Техасе, назовём его Фима — человек со многими талантами. Oн может, если его сильно попросить, сыграть на рояле, сочно рассказать анекдот, знает множество стихов, а также у него немалые лингвистические способности — с юных лет мог говорить по-английски и ещё на нескольких языках. Фима написал много книг и статей в своей профессиональной области и обладает редким даром, как паук паутиной, опутать хитрыми вероятностными формулами любое явление или предмет. Он умеет показать, теоретически разумеется, какой есть шанс чему-то произойти, как долго это всё продлится, или когда может сломаться. На практике он много раз применял теорию вероятностей для предсказания надёжности таких больших предметов, как океанские лайнеры и таких маленьких, как чипы микроэлектроники. подробнее ⮞⮞⮞

18 марта (31 марта по новому стилю) 1917 года.
Цюрих. Spiegelgasse №14.
Третий этаж. Квартира Ленина.

Утро. В дверях возникает голова озадаченного Карла Радека:

– Владимир Ильич, тут к вам Парвус! Примете? Или?...

Но это «или» уже произойти не может. Дверь распахивается и в комнату, оттолкнув Радека, входит сам Парвус. «Входит» – это не то слово. Скорее, он заполняет всё пространство. Ещё бы – под метр девяносто роста и сто пятьдесят килограммов веса.

Застигнутый врасплох Ленин набрасывает на видавшую виды рубашку потертый жилет. Лихорадочно застегивает пуговицы. подробнее ⮞⮞⮞

Позвонил на днях мне мой приятель из Лос-Анжелеса и рассказывает такую занятную историю:

— Эпидемия коронавируса подошла к моему родному Лос-Анжелесу довольно деликатно и без больших жертв, если сравнить скажем, с Нью-Йорком или Италией. Однако карантинные правила в городе ввели довольно суровые: мы все сидели по домам и лишь изредка выходили на улицу чтобы прогуляться, пойти за покупками в продуктовые магазины или аптеки. В город пришла весна, и хотя она в наших краях мало, чем отличается от лета или зимы, но всё же настроение было весеннее и дома сидеть совсем не хотелось. Поэтому я карантин изредка нарушал, чтобы встретиться с приятелями, которые явно были здоровы и никого заражать не собирались, разве, что своим хорошим настроением. Шансы подцепить вирус в наших краях совсем крохотные. Посудите сами, в округе Лос-Анжелеса на 10 миллионов жителей вирус диагностировали только у десяти тысяч, шанс встретить заражённого — одна десятая одного процента, а подцепить от него вирус и того меньше. Так что мы на все эти игры с карантином смотрели с некоторой иронией, но и совсем игнорировать их не могли — закон есть закон, а потому некоторые предосторожности всё же соблюдали. подробнее ⮞⮞⮞

Взывание

Это же, как повезло Канту! Да и Ницше. И иже с ними. О, как же старательно, их штудировали. Просто-таки с упоением. И правилом хорошего тона было принято вворачивать при случае «вот у Гегеля...» или «как говаривал старина Фрейд...». Библиотеки были забиты диссертациями, написанными чуть ли не по каждой фразе их учений.

А ведь появись подобные им светочи мысли сегодня, как пить дать, остались бы  незамеченными. В лучшем случае какой-нибудь захудалый доцент с ироничным безразличием проскроллил бы мышкой на экране монитора пару страниц. Те же Эрик Фромм с Карлом Густавом, который Юнг, моментально утонули бы в океане рекламных объявлений из серии «как продлить коитус». подробнее ⮞⮞⮞

Каждый раз, когда я бываю в Риме, недалеко от центрального вокзала Термини сажусь на трамвай №19 и еду на кладбище «Чимитеро Верано» чтобы навестить мою бабушку Зину (Зельду). Получилось так, что покинув СССР на 92-м году жизни, она до Америки не добралась и нашла упокоение в Вечном Городе, на 29-м участке еврейской секции старинного кладбища. Я кладу на гранитное надгробье маленький камешек, присаживаюсь рядом и мысленно пробегаю по приметным поворотам её непростого жизненного пути.

Родом она была из Смоленской губернии, из небольшого городка Велижа, но первую половину своей жизни прожила на северо-востоке Белоруссии в Витебске; там же вышла замуж, там родились у неё двое детей: моя будущая мать и сын, которого забрала война. подробнее ⮞⮞⮞

Всякий выход из дома пренепременно сопровождается встречей со светофором. И наблюдением, как люди себя ведут на переходах. Как минимум, они делятся на два сословия: одни нарушают и запросто идут на красный, другие терпеливо ждут зеленого пропуска.

Но это слишком упрощенное разделение. Нарушители, как и их антиподы, бывают разные. Вот эта дамочка с затравленным взглядом ныряет на красный почти за пару метров от капота автомобиля, потому что очень спешит. И вовсе не факт, что в обычной ситуации она не столь же лояльна к правилам, что и эти две старушки, строго осуждающие ее всей композицией своих мимик и глаз. А вот этот гражданин степенно и неспешно переходит, нарушая, поскольку, как я предполагаю, руководствуется логикой и «философией» здравого смысла. Или – разумным риском. Наш переход расположен на трассе микрорайона, где она просматривается в обе стороны на километр, а до ближайших поворотов – метров по триста. Кроме того, посреди перехода имеется зона безопасности, дойти до которой – несколько секунд. Поэтому, внезапный наезд исключен. И осмотревшись по сторонам, ты минимизируешь риск до нуля. подробнее ⮞⮞⮞

С Наташей Рапопорт мне одновременно и повезло, и не повезло. Не повезло потому, что познакомились мы с ней довольно поздно, в том периоде наших жизней, когда, по ироничному определению Шолома Алейхема, мы уже «ехали с ярмарки». А повезло потому, что мы всё же встретились после недолгого, но интенсивного эпистолярного знакомства.

Говорят, что на детях Природа отдыхает. С девочкой Наташей отдыхать Природе не получилось, а даже наоборот — пришлось попотеть. Чтобы стало яснее, начну с родителей, а потом перейду к героине моего повествования. Итак…

Мать Наташи София Яковлевна Рапопорт была профессором-физиологом и всю свою профессиональную жизнь работала вместе с Линой Штерн, первой советской женщиной-академиком, единственной из членов Еврейского Антифашистского комитета, кого Сталин не расстрелял. Ещё будучи профессором Женевского университета в 1918 году, Лина первой в мире начала работы в области гемато-энцефалического барьера — биологического механизма защиты мозга от вредных микроорганизмов и молекул, и София Рапопорт работала с ней над этой тематикой. Не исключено, что именно от матери Наташа переняла интерес к биологии, хотя своей профессией она выбрала химию. Впрочем, биология и медицина всё же всплыли, о чём позже. подробнее ⮞⮞⮞