Вы здесь
Власть эксплуатирует молодёжь как вульгарную массовку
Под молодежной политикой в России понимается не создание условий для самореализации молодых людей, а их использование действующей властью.
Сообщения о возможном закрытии движения «Наши» и неизбежной отставке его создателя Василия Якеменко после назначения бывшего руководители другого прокремлевского движения — «Молодая гвардия» — Тимура Прокопенко руководителем департамента молодежной политики администрации президента ничего не меняют по существу. Инициативная и реально интересующаяся происходящим в стране молодежь либо оппозиционна власти, либо нацелена уезжать из страны, не видя здесь никаких перспектив.
Попытки создать лоялистские аналоги комсомола пока не увенчались успехом, потому что все равно социальный лифт слишком невместителен.
Любой личный знакомый человека во власти при назначении на любой пост в системе координат важнее, чем «нашист» или «молодогвардеец». Конвертации лояльности в карьеру, как это было в комсомоле, практически не происходит.
За почти 12 лет существования прокремлевских молодежных движений (начиная с образования движения «Идущие вместе» в 2000 году) руководящие посты и избранные должности заняли меньше 20 активистов. Это ничтожно мало. При этом на относительно значимых постах их еще меньше. Лидер «Идущих вместе» Василий Якеменко в 2007 году стал главой госкомитета по делам молодежи, преобразованного позже в Федеральное агентство по делам молодежи (Росмолодежь). Павел Тараканов, который заменил Якеменко на посту руководителя «Идущих вместе», в 2007 году был избран депутатом Госдумы, возглавлял комитет по делам молодежи. В том же году депутатами были избраны комиссары «Наших» Сергей Белоконев и Роберт Шлегель. Белоконев, отработав созыв, перешел в Росмолодежь заместителем Якеменко, Шлегель переизбрался в Госдуму.
Из «Молодой гвардии Единой России», не считая свеженазначенного в кремлевскую администрацию Тимура Прокопенко, самое высокое положение занял Руслан Гаттаров, ставший сенатором от Челябинской области. Мгеровец Владимир Бурматов в 2011 году был избран депутатом Госдумы, а начальник штаба движения Константин Мазуревский недавно сменил Андрея Воробьева на посту главы ЦИК «Единой России».
Итак, социальные лифты в отношении провластных молодежных движений не слишком вместительны. Более того, даже сама постановка вопроса о закрытии движения «Наши» не имеет никакого политического смысла — это не разгон движения людей, объединенных какими-то идеями. Это всего лишь прекращение финансирования «проекта».
В 2010 году «Ведомости» решили посчитать, сколько тратит на «Наших» государство. Оказалось, что в 2007—2010 гг. по госконтрактам и в виде грантов «Наши» получили 26 млн руб., а организации, созданные при участии их нынешних и бывших лидеров, — 441 млн руб. МГЕР и «Местным» за тот же период из тех же источников досталось всего 8 млн руб. Большая часть денег — 347 млн руб. — досталась «Нашим» по госконтрактам, заключенным с Росмолодежью. Теперь Вячеслав Володин, пришедший в администрацию президента вместо Владислава Суркова, может просто сделать ставку на финансирование других проектов. У «Молодой гвардии» есть шанс взять финансовый реванш у «Наших», но, по существу, в России как не было никакой молодежной политики, так и нет.
Между тем политизация молодежи происходит. По данным ВЦИОМ, 20% участников самой массовой акции протеста 4 февраля на Болотной площади находятся в возрастном диапазоне от 18 до 24 лет, еще 28% — от 25 до 34. То есть эти люди либо недавно вышли из так называемого комсомольского возраста (в СССР люди состояли в комсомоле до 28 лет), либо до сих пор остаются потенциальными субъектами молодежной политики и выросли как раз в разгар строительства нынешней политической системы. Именно среди молодых людей, что вполне естественно, наиболее высок и процент тех, кто хотел бы уехать из России. Просто, если считать правдой точку зрения власти, что в стране стабильность и чуть ли не процветание, желание уехать молодых и активных людей работоспособного возраста — такое же свидетельство оппозиционности, неверия официальным оценкам ситуации в стране, как и походы на митинги.
При этом реальная молодежная политика — развитие образовательных программ и программ стажировок российских молодых людей за рубежом, стимулирование молодых семей, создание системы поддержки творческих проектов молодежи — оказалась если не полностью свернутой, то находящейся на периферии внимания властей.
Попытки заводить «инновационные смены» на Селигере оборачивались в большей степени показухой. Главной задачей молодежной политики была и остается демонстрация лояльности власти: только на таких условиях можно получать госфинансирование. Вся молодежная политика выразилась в имитационную поддержку власти молодежными движениями за деньги налогоплательщиков.
По всей видимости, это понимают и во власти. Пытаясь изобразить всенародную поддержку Путина в виде митинга на Поклонной горе, власть обратилась либо далеко не к молодому рабочему классу, либо к бюджетникам, тоже в основной своей массе не особо молодым. Акции прокремлевских движений априори воспринимаются как организованные сверху в пику оппозиционным. Такой, например, была последняя крупная акция МГЕР и «Наших», проведенная 6 декабря: сначала на митинге в поддержку итогов выборов на Манежной площади, а через несколько часов — на Триумфальной, куда вышла оппозиция.
В вину «лихим» 90-м всегда ставилось фактическое перечеркивание шансов стариков на нормальную старость, хотя нищими большинство российских пенсионеров остались и в «тучные» 2000-е. Однако теперь очевидно, что будущего в России не видит и поколение, выросшее уже после гигантских политических потрясений, в эпоху так называемой стабильности. И это главный результат отсутствия в стране молодежной политики, точнее, ее подмены использованием властью молодых людей как вульгарной массовки.
По теме: