Вы здесь
Любовь по-сербски: комментарий к «историческому» визиту
Со всеми поправками скептиков на раздутость цифр, на использование оргресурса и прочие оговорки, прием, который был оказан в Белграде российскому государю во время январского визита, был грандиозен. И эмоционально искренним. Это признали с разными интонациями практически все ведущие мировые СМИ. При этом многие обратили внимание, что, собираясь в огромные толпы, чтобы встретить Путина, сербы воспринимали его лишь как посланца народа, к которому они питают действительно, особые чувства. Настолько восторженные и глубокие, что, безотносительно к подоплеке и итогам визита, заставляют задуматься над природой этого феномена.
Любовь с примесью мифа
Причины такого любвеобилия к русским социологи объясняют по-разному. Не стану полемизировать с ними – ограничусь лишь тем, что отмечу те, которые разделяю или считаю интересными.
Прежде всего, должно быть потому, что сербам от традиционного российского панславянизма, пожалуй, больше, чем другим «браткам», перепало позитива. И почти никакого негатива. Будучи самым большим балканским славянским этносом, они были с давних времен центром особого внимания и влияния со стороны России. Ибо были главной спицей против общих недругов - австро-венгров и осман. Уже в 18 веке она стала главным пристанищем для сербской националистической эмиграции. Российские власти выделили им земли для поселения, и при Елизавете в районе Сев. Донца даже была создана автономная область с красноречивым названием Славяносербия.
Важно при этом, что ввиду отсутствия общей границы между двумя народами не было почвы для взаимных претензий, которые почти всегда рано или поздно возникают у соседей. Другое существенное обстоятельство – что из-за упертости Тито Югославия свой социалистический эксперимент проводила вполне самостоятельно – за пределами московского колпака. А, следовательно, и послевкусие после него ее обитатели связывали не со Страной Советов, и с помыслами собственных вождей. Практически это означает, что на уровне рядовых граждан если и возникают претензии к тем временам, то скорей не как нечто отягощающее, а как ощущение схожести судеб.
Любопытное дополнение к этим общим факторам дает сербский социолог Никола Танасич. По его мнению, секрет тяги сербов к русским порождает схожесть национальных характеров. А точнее – представление о ней, сильно мифологизированная ими. Это проявляется в приписывании русским собственных стереотипов, в соответствии с которыми «воспринимают их как плохих парней из голливудских фильмов». То есть, этакми задиристыми, драчливыми, шумными, непосредственными, каковыми являются сами. Хотя на самом деле сходство это мнимое, искаженное, весьма приблизительное. А потому, когда встречаются и знакомятся поближе, то часто разочаровываются.
Но встречаются они нечасто и неплотно, поэтому мифы живучи. И Россия, по словам Танасича, воспринимается как «огромная Сербия» - не случайно возникают лозунги типа «Сербия до Токио». При этом речь идет, конечно, не о территориальных претензиях, а о трактовке России как единого культурного пространства.
Мифу о похожести способствует и имперский синдром, характерный для сербов, которые всегда претендовали на ведущую роль среди югославских народов в качестве объединителей и распорядителей. Вся новейшая история буквально пропитана их одержимостью в создании балканской империи а ля «Великая Сербия». Эту руководящую роль они старательно играли в составе Югославии, а когда она стала распадаться, приняли на себя функцию жандарма, силой пытавшегося воспрепятствовать этому. Причем вели себя крайне жестко. Помню, как в Сараево гид, показывая на окрестные горы, рассказывал, как город был взят в кольцо частями Югославской Народной армии, и сверху они беспорядочно палили из пушек, множа количество жертв мирных жителей боснийской столицы.
В этом позиционировании сербы созвучны с российским имперским синдромом, причем похожи еще и тем, что амбиции не всегда соответствуют амуниции.
В общем, это тот случай, когда дефицит хороших знаний и точек соприкосновения для совместной деятельности и проблем вполне компенсируется фантазиями и идеализациями, превращающими отношения между двумя народами в сакральную ценность. Сакральную настолько, что сегодня ни один политик в Сербии не может позволить себе хоть как-то усомниться в «вечной дружбе» двух народов, противопоставить западный тренд восточному.
И хочется, и колется
И тем не менее, Запад тоже манит и активно присутствует в Realpolitik сербских руководителей. В частности, нынешний глава республики, лидер Прогрессивной партии Александр Вучич, занявший президентское кресло в 31 мая 2017-го, победил, обещая избирателям уже в 2019 привести страну в ЕС.
И это лучше всяких соцопросов свидетельствует о настроениях общества. Ибо транслировалось устами политика, возглавлявшего министерство пропаганды при Слободане Милошевиче и слывшего столь ярым антидемократом и антизападником, что ему даже был в то время запрещен въезд в ЕС. И если уж такой монстр, вернувшись после свержения патрона в большую политику только через 12 лет, сначала в качестве военного министра сел за стол переговоров по Косово с Хашимом Тачи, а, став премьером, начал адаптацию национального законодательства под брюссельские стандарты, значит, действительно, у сербов cпрос на вхождение в Европу «угрожающе высок».
«Мы любим Россию, но большинство из нас хотели бы жить в странах, которые являются членами ЕС и НАТО», - констатирует противоречие политолог Драгон Янич.
Другой расклад по поводу НАТО. Опросы фиксируют абсолют его противников до 75%. Ну, а сам Вучич, выступая в начале июня 2017 в должность президента, заявил, что Сербия придерживается политики нейтралитета. И в НАТО вступать не собирается. О том, что туда ей не по пути, он божился и принимая ВВП.
Но что значит не по пути? Факты говорят о том, что де факто Сербия уже лет 5-6 теснейшим образом взаимодействует с Альянсом. За эти годы она участвовала в 44 учениях с участием США. И только 6 раз – в связке с Россией. При этом последние натовские учения в октябре прошлого года. – «Сербия-2018» - прошли впервые уже на ее территории. И менее, чем за три месяца до визита Путина Белград радушно принимал натовского генсека Йенса Столтенберга, который объяснял студентам философского факультета университета о миротворческой роли его ведомства. И что бомбардировки 1999 были вынужденными, так как не осталось способов прекратить ужасы гражданской войны.
В этих противоречиях Сербия и ее лидер весьма напоминает Беларусь и Батьку. В обоих случаях базовым фактором является «священная дружба» народов, а формулой политического маневрирования для их руководителей – «политика нейтралитета». Что практически означает попытки и умения ладить и с Россией, и с Западом.
Но есть и существенные отличия, главным из которых являются геополитические диспозиции этих государств. Если Беларусь является соседом и частью долговременной единой органики в недалеком прошлом, то Сербия окружена со всех сторон странами ЕС и НАТО и никакой общей истории не имеет. А значит и не имеет столь тесных экономических и технологических связей, которые остались по наследству от СССР.
Если Россия является главным торговым партнером ЕС, оттягивая на себя около половины оборота, то у Сербии она лишь на 4-5 местах, в то время как на первых позициях страны ЕС (Италия, Германия). Но разница не только в объемах экономических связей, но и их качестве. Для белорусско-российского контента характерна их технологическая взаимоспаянность, заложенная союзной хозяйственной кооперацией недавнего. В Сербии если и есть заметное присутствие России, то лишь в секторе углеводородов. Именно здесь ей в лице Газпрома удалось угнездиться серьезно, приобретя контрольный пакет главной энергетической компании «Нефтяная промышленность Сербии». Куплена она была под сурдинку о строительстве Турецкого потока, в случае успеха которого Сербии обещана перспектива стать хабом для транспортировки газа в северные регионы Европы.
Как и Беларусь, Россия подкармливает Сербию преферентными ценами на нефть и газ, обеспечиваемыми беспошлинными поставками. Но влияние через них на экономику страны гораздо менее существенно, чем на белорусскую в силу того, что более половны энергобаланса страны обеспечивается собственным углем. И доля нефти в нем лишь порядка 23-25%, причем треть – за счет собственной добычи, газа – 14-17%. Примечательно, что экспансии Газпрома, в Сербии активно протовостоят американцы, которые в лице компании Continental Wind пытаются убедить ее сокращать внешнюю энергетическую зависимость за счет строительства ветряков. Другое дело, что нефть нужна и для того, чтобы обеспечить работой 2 сербских НПЗ, а Белград, как и Минск, пытается зарабатывать на рееэкспорте росийского газа.
Резюме
Так что трения предстоят серьезные. И, похоже, полусовковая Сербия формирует у власти стиль правления, весьма похожий на лукашенковский. Причем, он весьма облегчен тем, что Сербия отнюдь не в изоляции; как раз, наоборот – Запад перед ней нараспашку. И если бы не Косовский гвоздь, ее уже бы приняли в ЕС. Но благодаря этой открытости, она итак уже сильно интегрирована в нем де факто: с 2008 действует договор о свободном рынке с ним, с 2009 – безвизовый режим.
И это, как и в случае с Белорусью, создает ситуацию болтанки между Россией и ЕС, неопределенно растянутую во времени. При этом во главе государства будут уживаться люди совершенно разной политической закваски. Как сегодня, например, рядом с Вучичем премьерское кресло занимает лесбиянка Ана Брнбабич, чье мировозрение и опыт формировались службой в Агентстве США по международному развитию и американской компании Continental Wind Serbia. А общественные настроения будут колебаться между полюсами от обид за бомбардировки 1999 и русофилией. И реальным окружением и стандартами жизни в центре Европы. То, о чем первая в истории страны дама-премьер заявила без всяких обиняков: «Наша цель ясна. Наш стратегический фокус — это ЕС, и мы неуклонно стремимся к европейской интеграции».