Общественно-политический журнал

 

Вековая и неутоляемая жажда Россией войны

Вторжение в Чехословакию. Глава из книги «Полвека советской перестройки»

В первую очередь надо развеять широко распространенный во всем мире (и особенно — в Чехословакии и России) миф о том, что целью вторжения в Чехословакию было подавление «Пражской весны». Больше того я совершенно не исключаю возможности, что избранию в январе 1968 года на пост первого секретаря ЦК компартии Чехословакии Александра Дубчека как раз и произошел с помощью из Москвы — уж больно неудобно было свергать залуженного и проверенного Антонина Новотного, который был и президентом Чехословакии и руководил ЦК КПЧ. Впрочем, ему не могли забыть в Кремле того, что он единственный из коммунистических лидеров печатно осмелился высказать в 1964 году сожаление об отставке Никиты Хрущева.

И на посту президента его тоже вскоре сменил замаранный в глазах ЦК КПСС и КГБ — три месяца был во время гражданской войны адьютантом белого генерала Дитерихса — а потому всегда абсолютно послушный Лубянке генерал Людвиг Свобода.

Больше того, к сожалению, можно предположить, что советская разведка (скорее ГРУ) в 1965-1968 годах активно поддерживала демократическое движение в Чехословакии и провоцировала прозападные и антисоветские заявления, почти так же как это было в Париже перед маем 1968 года, но с прямо противоположными целями, чтобы найти хоть какой-то предлог для оккупации.

Нужда в обоснованном предлоге у маршалов возрастала, поскольку Брежнев став генеральным секретарем все в большей степени любил заграничные поездки, получаемые им за рубежом роскошные подарки (в основном любимые им автомашины) и всю связанную с этим «политику разрядки». Вторжение в Чехословакию, конечно, должно было ее подорвать, а потому послушного раньше Брежнева уговорить становилось все труднее. А были ведь и другие противники у Генерального штаба и Политуправления армии — например, всегда противившийся любым потрясениям в Советском Союзе и усилению просталинских настроений Михаил Суслов, влияние которого на аппарат и состав ЦК оставалось незыблемым, да к тому же неясным было отношение к вводу войск в Чехословакию и Андропова председателя КГБ. В то же время судя по найденной в столе у Брежнева «записке на 17 страницах «некоторые замечания по вопросу о подготовке военно-политической акции 21 августа 1968 года», подробно пересказанной Шинкаревым, советская разведка (во всяком случае военная во главе с генералом Ивашутиным), готовившая вторжение, практически ничего не сделала для того, чтобы оно было заведомо бескровным и мало-мальски приемлемым для местного населения. Кровавый вариант вполне устраивал советских маршалов, был еще более эффективным.

 Собственно, формальной целью оккупации единственной социалистической страны, где еще не было советских войск и было именно то, что в результате было достигнуто: напомнить вновь, после Будапешта 1956 года народам и властям стран «социалистического содружества», как они себя должны вести даже в собственных государствах, показать мощь советской армии Европе и вновь после Хрущева указать советскому народу, что ему нечего смотреть на Запад. Появление Дубчека и всей команды «пражской весны» делали эту демонстрацию еще более наглядной,. Возможность установки ракет на удобных плацдармах в Чехословакии, вероятно, для Генерального штаба и Политуправления армии была серьезным, но второстепенным преимуществом.

 Генерал Александр Майоров, вернувшийся в Москву после руководства советскими советниками в Египте и получив назначение командовать 38 армией рассказывает о своей встрече с Леонидом Брежневым летом 1966 года:

«Перед Брежневым лежала карта-бланковка соединений 38-й армии. Я подумал, что, возможно, он размышляет о потенциале этой армии, ее боевом пути — ведь 38-я воевала в в Карпатско-Дуклинской операции, а потом, в 56-м году ходила в Будапешт подавлять венгерский мятеж… Брежнев обронил: «А теперь надо смотреть севернее Будапешта», то есть на Прагу».

 Возможно, ориентировочное согласие на оккупацию Чехословакии было той компенсацией, которую получили военные после двукратного отказа Политбюро в 1965 году начать Третью мировую войну. Первым был прямой отказ (как это сделал ранее Хрущев) захватить всю Западную Европу, вторым — в том же году отказ Громыко предлагавшему заключить с Китаем договор о взаимопомощи, что при агрессивных намерениях Мао Цзе-дуна, неизбежно привело бы к прямому военному столкновению с Соединенными штатами (см. «Воспоминания» Анастаса Микояна, где он, конечно преувеличивает собственную роль. Во всяком случае Леонид Шинкарев ссылаясь на какого-то одного из «руководителей советской разведки» пишет в книге «Я это все почти забыл. Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году», которую мы еще будем цитировать, пишет, что уже в 1965-66 году разведка получала тревожные сведения о положении в Чехословакии. Скорее собирала обоснования для уже решенного военного вторжения. К тому же сразу же в сентябре 1966 года, как и предлагал Микоян военным на заседании Политбюро, начались учения «Влтава». Чтобы понять насколько они были значительны используем несколько цитат из разных источников:

«Учения, проводившиеся в Южной Чехии в сентябре 1966 года и охватившие район реки Влтава, были самыми крупными со времени заключения Варшавского договора совместными маневрами братских армий СССР, ЧССР, ГДР и ВНР. В учениях применялась самая современная на тот момент военная техника; наступление и оборона проводились по последнему слову военной науки, стратегии и тактики».

 «Среди прочего, на учениях отрабатывались вопросы взаимодействия между дружественными армиями, согласованного использования сил и средств по общему плану».

 «Главнокомандующий Объединенными вооруженными силами государств участников Варшавского Договора Маршал Советского Союза И.И. Якубовский и штаб расположились в Миловице. Вызванный сюда командующий армией генерал А.М. Майоров получил задание на командно-штабное учение (кодовое название “Шумава”). Вместе с армией на учении действовали штабы и войска ЧССР, ПНР, ГДР и ВНР. Всего для проведения учения в ЧССР было введено 16 тыс. чел. личного состава союзных армий. К 1 июля командно-штабное учение “Шумава” завершилось. На его разбор кроме командования ОВС стран – участниц Варшавского Договора прибыли партийные и государственные руководители Чехословакии – Л. Свобода, А. Дубчек, О. Черник, И. Смрковский, министр национальной обороны М. Дзур, военные атташе социалистических стран.

 Подводя итоги командно-штабного учения, маршал И.И.Якубовский оценил состояние боевой подготовки чехословацкой армии как неудовлетворительное и предложил продолжить учения, не определив при этом срок их завершения. После протеста чехословацкой стороны учения были все же завершены, однако отвод союзных войск, и прежде всего советских, из района их проведения задерживался. Только 24 июля было разрешено начать отвод частей и соединений, о чем были проинформированы и представители ЧССР. Под предлогом плохого технического состояния большого количества боевой техники, совершившей многокилометровые марши, темпы обратного продвижения были заданы низкими. Чувствовалась физическая и моральная усталость войск.

 С 23 июля по 10 августа были проведены еще одни тыловые учения “Неман”, охватившие всю западную территорию СССР, ГДР и Польшу. Для этих целей было мобилизовано значительное число резервистов и привлечено большое количество гражданских транспортных средств. 18 августа военные маневры были распространены на территорию Венгрии, и в них приняли участие венгерская армия и Южная группа советских войск.

 11 августа начались крупные учения войск ПВО под кодовым названием “Небесный щит” и учения войск связи на территории Западной Украины, Польши и ГДР.

 В целом учения войск стран Варшавского Договора, проводившиеся с мая до середины августа на территории Чехословакии и вдоль ее границ, были использованы в качестве политического и психологического воздействия на руководителей ЧССР. Кроме того, они позволили скрыть признаки готовившегося вступления на территорию Чехословакии. Одновременно с этими учениями и под их прикрытием решались вопросы материально-технического и тылового) обеспечения создаваемой группировки войск».

 Это была реальная подготовка к III мировой войне. Весной 1968 года до решения Политбюро о вводе войск проходят подряд сразу три военных учения. Генеральный штаб уверен, что «додавит» ЦК КПСС. Военные историки подробно их описывают и делают недвусмысленные выводы. Советский Генштаб не только был готов, но просто стремился развязать III мировую войну и сделать вторжение в Чехословакию максимально кровавым. Политбюро вынужденное согласиться на эту гигантскую авантюру, впрочем, Гречко планировал ее не уведомив даже сторонников вторжения в руководстве страны — Мазурова, Романова, Шелепина, о реальных масштабах планируемой операции. Они думали, что будут введены 2-3 дивизии для испуга чехословаков — вспоминал Майоров: Но Гречко («хитрец») получил сначала «политическое решение», а потом ввел в действие давно уже подготовленные три армии с полумиллионом солдат.

 – Ты погляди, чтоб там, что не случилось, – напутствовал Брежнев, посылая в Чехословакию члена Политбюро Мазурова. Мазуров, вернувшись говорит: – Хорошо не то, что сам я вернулся живым, а что больших потерь удалось избежать.

 С некоторым основанием можно считать, что весной 1968 года романтическая и бурная, ожидающая кардинальных реформ Прага была похожа во многом на Париж. Любопытное различие было в том, что левые студенты в Париже стремились к тому, что было в Праге (именно таким они представляли социализм), а пражские рабочие и студенты были почти уверены, что скоро Прага станет похожей на Париж. Революционная романтика и тех и других одинакова была неприемлема для Политического управления Советской армии. Но как это ни парадоксально в Париже, как мы видели, советские маршалы нашли достаточно послушных французов и в коммунистической партии и в Конфедерации труда, чтобы задавить Майское восстание — внешне без всякого вмешательства со стороны. В социалистической Чехословакии у кремлевского руководства даже минимально похожей опоры не нашлось. Были лишь четыре-пять человек в руководстве Компартии, которые к тому же предпочитали скрывать свои имена. Собственно говоря, именно это отличие Праги от Парижа, конечно, кроме неустанной борьбы маршалов за начало III мировой войны и сделало в конце концов неизбежным вторжение, которого очень опасался и постоянно юлил, уговаривал отложить его даже сам Леонид Ильич Брежнев.

 Единственное, что на мой взгляд является интересным в принятии решения о вторжении, что очень любят описывать, о его мнимых причинах, позиции тех или иных политических лидеров — это время и место, где оно было принято. Почти всегда называется (в соответствии с далеко не полными воспоминаниями генерала Майорова) время, когда он был ознакомлен «картой-приказом» о действиях 38-й общевойсковой армии, которой он командовал — 12 апреля 1968 года. Впрочем, есть в воспоминаниях и более ранняя подобная дата — уже в феврале 1968 года начальник штаба 1-й танковой армии (под командованием генерала Кожанова) получил приказ о передислокации с севера ГДР на юг — к границам Чехословакии и такой же как у Майорова пакет с приказом вскрыть по приказу «Влтава-666». Армия входила в группу советских войск в Германии.

 К этому надо прибавить, что сама разработка даже не вторжения полумиллионной армады (заметим, что в открытой войне в Афганистане армия была в 5 раз меньше), а только передислокации танковой армии по территории Германии с последующим размещением частей, штабов, средств связи занимает по меньшей мере полгода. Вот мы уже переместились в середину 1967 года и хотя, конечно, можно сказать, что все Генеральные штабы «на всякий случай имеют разработанные планы, но все же не для гигантской операции превышающей по численности все армии стран Европы вместе взятые, да еще и с приведением в боевую готовность всего ядерного потенциала Советского Союза. К тому же в 1966-68 годах проводятся одно за другим четыре уже упомянутые нами воинские учения.

 Таким образом, когда в 1966 году Брежнев указывает Майорову на Прагу, как на возможую цель, это была не необычная прозорливость генсека, а точное знание того, в каком направлении переместились устремления советских маршалов после их двойной неудачи добиться развязывания III мировой войны на описанных Микояном заседаниях Политбюро в 1965 году.

 То есть с очень большой долей вероятности можно полагать, что получив отказ в открытом начале III мировой войны и захвате Западной Европы, а потом в вовлечении Советского Союза в мировоую войну с помощью Китая, советский Генштаб решил ее начать с помощью агрессии в Чехословакии. Параллельно с учениями, крупномасштабной подготовкой к началу войны на этом фронте военные проводили последовательную работу в «политической сфере» с тем, чтобы склонить все же Политбюро к согласию на военную операцию.

 Появление в чехословацком руководстве в начале 1968 года, когда советская армия уже полностью была подготовлена к этой гигантской операции, группы реформаторов во главе с Дубчеком, начало очень настораживающей советских политиков «пражской весны» было так удобно, так кстати для Генштаба, что и вызывает подозрение — не помогло ли Главное разведывательное управление смене руководства в Чехословакии. Во всяком случае президент и Первый секретарь КПЧ Антонин Новотный после празднования годовщины Октябрьской революции был как-то странно (якобы для встреч с Брежневым), и надолго задержан в Москве, что помогло оппозиции объединиться и соорганизоваться в Праге и привело сперва к посту первого секретаря КПЧ Дубчека, а через пару месяцев к власти и всю команду «пражской весны».

 Я боюсь, что после той фантастической подготовительной работы, которую провели советские маршалы в течение трех лет для подготовки операции в Чехословакии, вторжение в нее уже было неизбежным. Если бы «пражской весны» для советского политического руководства оказалось мало, боюсь, что последовал бы, скажем, разгром советского посольства в Праге. Любопытно, что существует предположения о том, что вторжению в Чехословакию предшествовало нечто похожее на «Мюнхенский» сговор руководства СССР, США и стран НАТО (но абсолютно тайный):

«Принято считать, что начало операции «Дунай» стало полной неожиданностью не только для чехословацкого военного руководства, но и для западных разведок. Так, генерал Дж. Полк, командующий 7-й американской армией, входившей в состав объединенного командования НАТО, впервые услышал о вторжении советских войск в Чехословакию якобы только из официального сообщения «Ассошиэйтед Пресс» из Праги. На момент вторжения три высших руководителя НАТО отсутствовали: генеральный секретарь НАТО М. Бросио находился в отпуске в Италии, верховный главнокомандующий вооруженными силами НАТО американский генерал Л. Лемнитцер осуществлял инспекционную поездку по Греции, а его британский заместитель совершал круиз в Северном море без радиосвязи [Лавренов С.Я., Попов И.М. Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. М., 2003. С. 327. ].

В то же время складывается впечатление, что такая явная «неосведомленность» высших чинов НАТО была не случайной. Тем более, как стало известно недавно, накануне 21 августа советское руководство все же проинформировало о готовящейся акции американского президента Джонсона. Очевидно, Запад опасался спровоцировать Москву на более жесткие меры и всячески старался показать свою «незаинтересованность» в чехословацком вопросе. Да и блок НАТО в этот момент был просто не в состоянии противостоять советскому наступлению. В центральной зоне ответственности НАТО в тот период находилось 22 дивизии, а по официальным расчетам для отражения возможного советского наступления требовалось не менее 30 дивизий. Вооружение и боевая техника американских сил в Европе была переброшена во Вьетнам».

 В книге «А. Окороков. Секретные войны СССР: Самая полная энциклопедия» по дням описано вторжение в Чехословакию.

 На удивленные вопросы Дубчека, что же мы такое дурное сделали, мы же так любим социализм и русских людей, можно отвечать только басней Крылова:

Ты виноват лишь тем,
Что хочется мне кушать. -
Сказал, и в темный лес
Ягненка уволок.

 Слава Богу, что его не расстреляли, как Имре Надя, который и впрямь подумал, что может, наконец, стать независимым.

 И все же в заключение можно сказать, что чехи во главе с Дубчеком и Сметаной (а не непреклонным Кригелем) все же победили. И я имею в виду не только их моральную победу, не сохранение достоинства чешского и словацкого народа, а самую важную победу — именно они, своим спокойствием и здравым смыслом (с помощью, конечно, и нескольких наиболее разумных людей в московском Кремле. Не допустили начала Третьей мировой войны. Характерно, что Суслов и Косыгин, конечно, давно уже понимавшие о чем идет речь и что они уже не могут помешать маршалам, а — уже встречи и обсуждения являются только декорациями, во-время четырехсторонних переговоров лично ходили просить извинения к Кригелю за поведение откровенно хамоватого Шелеста, а на самом деле, чтобы в этот самый последний критический момент, когда все решения уже приняты (только чехи об этом не знают) не допустить того обострения обстановки, которое могло бы перерасти в мировую катастрофу. А в результате этим смогли удержать мир почти в самую последнюю минуту от III мировой войны, спасти почти все человечество от гибели в термоядерной войне.

Союзниками чехов в Кремле были не только Суслов, который в конце концов смирился с неизбежностью вторжения, но и ряд других членов Политбюро, к примеру, даже жесткий Мазуров, как мы знаем, посланный Брежневым в Прагу, чтобы не допустить перерастания оккупации в III мировую войну, да и сам Брежнев, много раз описанные сомнения которого легко понятны. Зависимый от армии, конечно, информированный о том, что речь идет о вторжении не двух-трех дивизий, а трех армий (зря Майоров его и членов Политбюро считает такими наивными и доверчивыми), Брежнев уже победивший Шелепина, уже готовящий Хельсинкские соглашения и «политику разрядки», которая ему, как и пост Генерального секретаря очень нравится, ясно понимает, что если начнется III мировая война он потеряет не только «Мерседесы», но и власть. В ней генералиссимусом, Сталиным он не будет. И потому вместе с Сусловым делает, что может, чтобы мировая война все же не разразилась. Теперь Суслов не желавший никаких перемен в хрупком Советском Союзе, уверенный, что любые перемены приведут к катастрофе, для Брежнева более важный сторонник, чем приведший его к власти Гречко и остальные маршалы.

Сергей Григорьянц