Кремль использует культ Дня Победы для отвлечения внимания от своих провалов и мыслей о будущем

Главным официальным праздником нынешней России фактически является 9 Мая. Этот день, который действительно является очень важным для многих россиян, искренне желающих почтить память погибших защитников своей страны и выразить благодарность немногим еще остающимся с нами свидетелям той тяжелой эпохи, в последние годы был взят на вооружение и умело использован властными идеологами, в отличие от многих других попыток.

Уже давно забыты и День Конституции, и собственно День России — мало кто вспомнит, в какие календарные даты они отмечаются. День национального единства 4 ноября также не прижился, став лишь поводом для националистических «Русских маршей». Действительно, трудно было бы ожидать, что полумифическое событие четырехвековой давности станет вдруг современным общенациональным праздником.

Однако с Днем Победы — все иначе. Чем дальше уходит эта дата в историю — тем громче и помпезнее она отмечается. Повсеместные георгиевские ленточки, новые телесериалы «про войну», какие-то «оскорбленные» по разным поводам «ветераны» с кучей орденов — хотя по возрасту они еще никак не могли участвовать в той войне…

Многие сегодня говорят, что не припомнят такой «великопобедной» истерии даже в брежневские времена. И проводя параллель с той эпохой, мы наверное можем разгадать этот исторический парадокс.

День Победы был объявлен праздничным днем именно при Брежневе — а точнее, в 1965 году, уже через 20 лет после войны. В чем причины такого запоздания? Для этого, видимо, надо вспомнить более близкие к тому моменту события — в октябре 1964 года от власти был отстранен Никита Хрущев, обещавший народу скорый коммунистический рай. А по советской традиции — каждый следующий вождь опровергал предыдущего.

Пришедшие после Хрущева правители смотрели на советскую экономику более трезво, понимая, что всеобщего бесплатного изобилия здесь не будет никогда. Но вставал важный политический вопрос: как объяснить народу власть Коммунистической партии, если никакого коммунизма она уже не строит?

И политтехнологи той поры нашли по-своему изящное (хотя в итоге и катастрофическое для всего советского проекта) решение. Не надо грезить о какой-то будущей победе коммунизма. Мы уже победили!

Тем самым они катастрофически перевернули весь советский менталитет — если в 1950-60-е годы он вдохновлялся проектами будущего (космос, техноромантика, расцвет фантастики и т.д.), то теперь его опрокинули в прошлое и стали соотносить всю текущую реальность с результатами Второй мировой войны.

Показательно, что в эпоху «застоя» (1965-1985) на тему той войны было поставлено неизмеримо больше памятников, написано книг, снято фильмов, спето песен, чем за все предыдущее двадцатилетие, миновавшее сразу после ее окончания!

Но с началом Перестройки люди вновь задумались о проектах будущего — и культ «Великой Победы» несколько ослаб. На некоторое время общество сосредоточилось на построении новой России, обеспечении своих насущных потребностей, выстраивании новых экономических и социальных моделей поведения, основанных на ином, отличающемся от советского, жизненном укладе. Однако во годы «вставания с колен» и выпрямление страны в несгибаемую вертикаль было особенно приятно вспомнить, что мы вообще-то народ-победитель, а не кто-нибудь. Сегодня, когда о всяких реформах и модернизациях вновь забыто, «Великая Победа» вообще стала смыслообразующей для Российского государства. И никто не вспоминает даже, что Россия — это одна из постсоветских стран. Ее теперь принято считать прямым продолжением СССР, который по какому-то историческому недоразумению уменьшился в размерах. «Великая Победа» — это, в сущности, последняя скрепа империи.

Жан Бодрийар давно отметил, что в эпоху постмодерна имиджи и симулякры вытесняют реальность. Но российский постмодерн по традиции оказывается самым бессмысленным и беспощадным. Когда-то георгиевская лента была сопровождением ордена, и носить ее имели право только награжденные им. Сегодня же от этих ленточек уже просто рябит в глазах — они на каждой автомобильной антенне и дамской сумочке, ими украшают домашних питомцев, а то и вовсе используют вместо шнурков.

В брежневские времена некоторым городам, возле которых проходили крупные оборонительные сражения, присваивали статус «городов-героев». В последнее же десятилетие власти придумали дополнительный титул «город воинской славы» и присуждают его нескольким городам ежегодно. Причем порой даже далеким от линии фронта (Архангельск) или, наоборот, отвоеванным у других стран (Выборг). Похоже, такими темпами скоро «негероических» городов в России не останется вообще…
 
«Военно-патриотическое воспитание» сегодня также ставится на куда более широкую ногу, чем пионерские «Зарницы». В апреле вышло правительственное постановление «О государственной программе «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2016-2020 годы», где некоторые положения отчаянно напоминают Оруэлла или Замятина. Патриотизму теперь будут обучать практически с пеленок — в целях «трансформации мировоззрения граждан и их ценностных установок, ориентированных на национальные интересы России».

«Спектр» уже писал о подобном опыте — «Дне профессии» с демонстрацией вооружений в одном из петербургских детских садов. И это становится мейнстримом по всей стране. Все-таки от брежневской эпохи ушли далеко — тогда даже в педагогической пропаганде преобладала риторика «борьбы за мир», а не откровенная воинственность.

Сегодня Россию усиленно погружают в милитаристскую мифологию, что вызывает неизбежное противостояние с окружающим миром. Показательно, что на 9 мая в Москву отказались приехать практически все лидеры развитых стран — хотя на юбилеях 50— и 60-летия Победы большинство из них присутствовали. Не потому, что они стали относиться с меньшим уважением к историческому вкладу СССР в разгром нацизма. Но видимо потому, что политика современной России по отношению к соседним странам и свободам у себя дома самым странным образом стала напоминать разгромленного врага…

Кстати, этот «наибольший исторический вклад» СССР, которым призывают гордиться пропагандисты, обычно объясняется наибольшим количеством жертв среди стран-участниц войны. Хотя в свое время реальный фронтовик Виктор Астафьев считал это поводом не для шумной гордости, но для глубокой скорби. Но куда там — ныне фанфары все бравурнее!

Любые попытки непредвзято изучить трагический опыт, полученный нашим народом во время Великой отечественной войны, воспринимается в штыки властями, мгновенно обнаруживающими в них очернительство, принижение роли России и стремление пересмотреть итоги войны (последнее, разумеется, с точки зрения официального Кремля, совершенно недопустимо). Российские власти настаивают именно на мифологическом восприятии войны, что чудовищно несправедливо и по отношению к памяти погибших солдат, и к тем немногим еще оставшимся в живых ветеранам, которым пришлось перенести чудовищные лишения и перед которыми родина в лице своих никогда не отличавшихся чуткостью властителей так и осталась в неоплатном долгу. Нынешние власти достаточно цинично хотят вновь пустить их в дело, отведя ветеранам роль свадебных генералов в своих идеологических мифологемах на злобу дня.

Более того — пропагандистское воспевание Великой Победы стало сегодня удобным инструментом подавления политической свободы. Весьма наглядной иллюстрацией стал недавний митинг в Карелии, где демократическая общественность потребовала отставки губернатора. Хотя этот митинг был согласован с мэрией заранее, республиканская власть решила его сорвать проведением на том же месте и в то же время «народного схода» по случаю присвоения Петрозаводску звания «город воинской славы». Буквально за полдня соорудили грандиозную сцену, множество студентов сняли с занятий и нарядили в красноармейскую форму, подвезли даже полевую кухню с кашей. Но главную роль играла мощная звукоусиливающая аппаратура — соседний демократический митинг просто глушили «военными песнями»…

«Национальные интересы России» все чаще трактуются как культ исторических побед и поддержка неоимперской линии Кремля. Результат этого тренда — в России утрачивается само понимание современности — как глобального возрастания свободных обменов и преобладания сетевых структур над иерархическими «вертикалями». Уклон в изоляционизм и архаику делает государство сугубо реактивным. Любые требования современных гражданских свобод воспринимаются как деструктивное стремление «разжечь Майдан».

Но если чего-то так боятся — оно непременно произойдет. Консервативный этап по исторической логике неизбежно сменится реформаторским. Победу 1945 года там вновь перестанут возводить в культ, но просто почтительно оставят ее истории. Однако нынешний размах запретительного неосоветизма и искусная подмена так до конца и неосмысленного трагического опыта войны удобным победоносным мифом все более наводят на мысль, что в ходе обратного движения этого исторического «маятника» РФ может повторить судьбу СССР, ведь мифические скрепы не могут долго удерживать реальность.