Общественно-политический журнал

 

"Я долго не мог понять, в чем нас обвиняют"

Владимир Переверзин, экс-менеджер компании ЮКОС,  рассказывает о годах в заключении

Для рядового обывателя последние законодательные инициативы об усилении защиты государственных секретов остались незамеченными. Только правозащитники обоснованно забили тревогу. Новый закон полностью развязывает и без того особо ничем не связанные руки правоохранителей, предоставляя им широчайший простор для манипуляций и фальсификаций. Проект закона имеет такие расплывчатые формулировки, что каждый персонально неугодный гражданин в одно мгновение может превратиться в шпиона или изменника родины. Возникает закономерный вопрос – кому и зачем это нужно?

Судебная система построена таким образом, что количество оправдательных приговоров у нас ничтожно мало. В России, где показуха и очковтирательство стали частью государственной политики, жизнь человека не имеет никакого значения. Легкость, с которой обычный гражданин может попасть в места лишения свободы, потрясает воображение, что, к сожалению и стыду, стало уже обыденностью. «От сумы и тюрьмы не зарекайся» – национальный русский фольклор.

Взять вот, например, пресловутое и показательное дело компании ЮКОС. Я отсидел в рамках этого дела семь лет и два месяца, будучи обвиненным в хищении всей нефти, добытой компанией за все время ее существования, и легализации денежных средств. Нас, обычных наемных менеджеров компании, выполняющих исключительно свои должностные обязанности и не знающих друг друга, осудили в 2007 году, создавая «преюдицию» для второго дела Ходорковского. Я долго не мог понять, в чем нас обвиняли. Настолько чудовищны и абсурдны были обвинения. Но ничего, это не помешало Басманному суду нагло и цинично, проигнорировав все доводы защиты, осудить меня на 11 лет строгого режима. Осудили по статьям 160 и 174 УК РФ. Статья 174 – статья универсальная и может быть применима буквально к любому бизнесмену. Мне дали срок лишь за факт работы в ЮКОСе. Формула обвинения позволяла посадить абсолютно любого сотрудника компании. В обвинительном заключении было написано: «Способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений». Меня не покидало ощущение нереальности происходящего, казалось, что это все происходит не со мной. Сначала я думал и надеялся, что приговор отменят в порядке надзора в Мосгорсуде, затем в Верховном суде.

Шли годы. Я стал думать, что меня никогда не выпустят. Когда по закону наступила возможность УДО, я сразу превратился в нарушителя режима. Господа тюремщики тоже решили выслужиться, всеми силами препятствуя моему условно-досрочному освобождению. К сожалению, так устроена вертикаль власти. Следователи и судьи за наше дело получили ордена и квартиры, тюремщики тоже, видимо, надеялись, что им что-то перепадет. Будь я осужден за убийство или разбой, я бы спокойно сидел и освободился по УДО. Но только не в моем случае. Вину не признал, дело политическое – таких у нас не выпускают.

У меня украли семь лет и два месяца жизни, которые я был вынужден провести в местах лишения свободы. Кому от этого стало лучше или хуже, кроме меня и моих близких? Зачем давать такие сроки? Зачем держать за колючей проволокой людей, осужденных за экономические преступления? Тюрьма никого не исправляет и не перевоспитывает, а только ужесточает. Жизнь в местах лишения свободы в большей степени определяется не законом, а степенью самодурства начальника колонии и его окружения. Закрытость системы порождает вседозволенность и безнаказанность. Отсюда и бесчисленное количество жалоб на нарушение прав человека, случаи пыток и истязаний заключенных, повсеместное использование рабского труда. Со времен ГУЛАГа здесь мало что изменилось.

Вдумайтесь в цифры. В России «сидит» около 1 миллиона человек, другие 500 тысяч их охраняют и делают вид, что перевоспитывают. Охраняют хорошо, но с перевоспитанием явно проблемы. Обратно возвращаются около 80% осужденных. Может, пора перестать делать вид и уже задуматься, что что-то не так? Людей в погонах я бы вообще не подпускал к осужденным. Только функции охраны. С осужденными должны работать психологи и учителя. Бизнесмены должны не сидеть, а организовывать производство и создавать рабочие места для заключенных. Жизнь в колониях – это микромодель нашего общества, где все явления приобретают чудовищные, гипертрофированные формы. Именно поэтому условия жизни там являются своего рода показателем уровня развития общества. 

Сравните тюрьмы, например, в Дании и у нас! В России 70% населения на свободе не живет так, как сидит простой датский заключенный. Может, пора перестать создавать видимость соблюдения законов, а соблюдать их? Найти в себе мужество назвать вещи своими именами и признать свои ошибки. Например, что случится, если завтра признают, что Ходорковский сидит незаконно и его поменяют местами со следователями и судьями, его осудившими? Конечно, это уже из области фантастики. Но если бы каждый делал то, что должен делать, жить стало бы гораздо лучше всем. 

Владимир Переверзин

Комментарии

Антон Григорьев (не проверено) on 12 октября, 2012 - 22:22

Чтобы показать, насколько я с Вами солидарен, хочу рассказать свою историю. В 1985 году меня осудили по статье 93 прим, дали 9 лет. И вот за что. Я работал на крупном заводе коммерческим директорм. Сменился директор. Новый привел свою команду, в том числе и начальника отдела снабжения. Снабженец в 80-е годы пользовался особой популярностью. Он мог достать почти всё.

В 1984г. в числе многих документов (у меня были в подчинении 3 отдела:снабжение, комплектация и сбыт) я подписал накладную на вывоз отходов литья пластмассы в Москву на завод переработки. Через некоторое время финансовый отдел показывает мне платежное требование для оплаты за переработку в сумме 480 руб. Не тысяч! просто рублей. Переработанный материал на наш завод не поступал. Проведенным мною расследованием я установил, что материал переработан в текстовинит(винилис-кожу) и передан цеховикам для шитья сумок. Может, кто-то помнит эти большие сумки из искусственной кожи с надписями ABBA, Bony M и другие. Организатором этой операции был новый начальник снабжения. Дело об этих цеховиках (по другим делам) приняло суровый оборот. Занимались следователи Генеральной прокуратуры.  Никаким образом моё участие в махинациях начальника снабжения и цеховиков не прослеживалось. Заплатить недостачу я мог из одной месячной зарплаты. Но директору нужна была моя должность. Номенклатура министерская. На должность коммерческий директор назначался и увольнялся приказом министра. А здесь такой случай - уголовное дело в составе престпной группировки. И меня по расстрельной статье, по ней 8 лет - минимальный срок. Следовали очень долго обыскивали моя двушку - хрущёвку, буквально разбирали шкафы по дощечкам. Искали деньги. Рублей 300 нашли и изъяли, без возврата конечно. Дачный участок перекоапали весь и с миноискателем. Не нашли ничего.

Не знаю, какое чудо помогло мне. Может Бог действительно существует и старается помочь незаслуженно обиженным. В 1987 году Горбачев в связи с юбилеем Октябрьской революции, объявил амнистию, в том числе, имещим государственные награды: ордена, медали. Я, к счастью, имел. И был амнистирован.

С тех пор я ненавижу всю нашу Российскую правоохранительную систему. Всю дальнейшую жизнь я имел много примеров наглого правового беспредела. Полное отсутствие хоть каких нибудь правил, соблюдения законности.

Рад за Вас, что Вы на свободе.

Антон Григорьев