Искусство упадка - сделки Трампа деградировали внешнюю политику Америки. «Я не могу доверять ни единому слову этого парня»

Вид глав государств Индии, России и Китая, держащихся за руки в конце августа, заставил даже Дональда Трампа признать, что США «потеряли» Индию и Россию из-за Китая. Однако президент дал понять, что его это не беспокоит: «Пусть у них будет долгое и процветающее будущее вместе!» — написал он в Truth Social.

За показной бравадой Трамп, несомненно, чувствовал, что его подход к внешней политике начинает его догонять. Его фирменный стиль, заключающийся в подрыве доверия друзей Америки, нападках на них  и попеременном заигрывании с конкурентами, основан на центральной для его самовосприятия идее: сделка.

Будучи главным переговорщиком, Трамп превратил торговые переговоры США в серию сделок, торговался с Nvidia и AMD по поводу экспорта из Китая, чтобы Америка могла принять в них участие, и назвал израильско-палестинское мирное соглашение «окончательной сделкой». Он жаждет получить Нобелевскую премию мира, якобы в знак признания его мастерства в заключении сделок.

Однако Трампу нечем похвастаться своими методами: нет окончания войны на Украине, нет нового modus vivendi с Россией и Китаем, нет прогресса в деле установления мира на Ближнем Востоке, нет прорывов в торговле и, конечно же, нет Нобелевской премии мира. Недавний разрыв отношений с Индией последовал за разрывами с Европой и Канадой. На очереди может оказаться Мексика.

Почему же действия Трампа по заключению сделок приводят к столь впечатляющим последствиям? Ответ, возможно, кроется в его игнорировании важной составляющей американского фольклора в области заключения сделок: а именно, что сделка есть сделка.

Некоторые аспекты позиции Трампа, хотя и не совсем соответствующие текущему моменту, не являются новыми. Он не спешит брать на себя долгосрочные обязательства и склонен действовать в одиночку — черты, присущие ему с односторонним подходом к внешней политике США, сохранившимся вплоть до XX века. Он гордится тем, что умеет вести жёсткий диалог, как и другие жёсткие американские переговорщики, включая Дина Ачесона, Джона Фостера Даллеса, Генри Киссинджера и Джеймса Бейкера.

Но есть одно принципиальное отличие этих государственных деятелей от команды Трампа: они заслуживали доверия. Они знали, что мощь и влияние Америки зависят от убеждённости – как друзей, так и врагов – в том, что, достигнув соглашения, США сдержат своё слово. И они знали, что Америка не сможет заключать соглашения, если нельзя будет рассчитывать на выполнение ею своих обязательств.

Порой забота о репутации была чрезмерной. Она не позволяла стране сокращать потери так быстро, как это было необходимо, например, во Вьетнаме и совсем недавно в Афганистане. Но основная идея заключалась в том, что репутация верного своим обязательствам отпугнет врагов и привлечёт друзей. Союзники, уверенные в том, что Америка сдержит свои обещания, были готовы согласиться даже на невыгодные для них просьбы, например, оснастить свои вооружённые силы техникой, которую производили только США, или отказаться от ядерного оружия, несмотря на проживание в ядерном регионе, или поддержать санкции Вашингтона или экспортный контроль в отношении держав, которые в противном случае могли бы быть к ним дружественны.

Когда Америка нарушает своё слово, оставляя союзников беззащитными, такие страны усваивают урок и начинают подстраховываться. Заплатив цену за опору на Америку, они сближаются с другими, на которых им, возможно, придётся рассчитывать в будущем. Они менее восприимчивы, когда Америка просит их предпринять дорогостоящие действия в угоду своим интересам, поскольку уже нет возможности получить ответную доброту Америки. Тогда Америка может попытаться добиться уступок угрозами вместо обещаний, но даже это может оказаться неэффективным, поскольку страна, которой нельзя доверять в выполнении обещания, также не может рассчитывать на отказ от угрозы.

Джеймс Бейкер, занявший посты в Министерстве финансов и Государственном департаменте, практически не имея дипломатических навыков, но имея богатый опыт заключения сделок в качестве техасского юриста, повторил эту мысль, когда его спросили о секрете его успеха. «По моему мнению, худшее, что можно сделать на переговорах, — это попасться на лжи», — сказал он в 2020 году, размышляя в возрасте 90 лет о своей долгой карьере. «И тогда всё практически кончено, потому что другой парень думает про себя: « Эй, я не могу доверять ни единому слову этого парня ».

Это примерно отражает суть сегодняшней внешней политики США: никто не верит тому, что мы говорим.

Трамп, как и любой другой президент, имеет право разрабатывать собственную внешнюю политику, и никто не должен проводить её только потому, что её проводил его предшественник. Однако, подобно тому, как судьи апеллируют к прецеденту для обеспечения стабильности и предсказуемости в законодательстве, политики должны учитывать риски, связанные с необдуманным отказом от обязательств своей страны. Это особенно актуально для обязательств, которые затрагивают то, что историки Филип Зеликов и Эрнест Мэй называли «политикой с большой буквы «П»» – политикой, имеющей «глубокую основу» в истории Америки и воплощающей «широко распространённые взгляды на национальные интересы», а также «общепринятые аксиомы о том, как должна себя вести страна».

Можно утверждать, что Трамп был избран, чтобы подорвать старые элитные панацеи. Но Трамп не только разрушает соглашения своих предшественников — будь то НАТО, Австралийский совет по США , Всемирная организация здравоохранения или Парижское соглашение. Он подрывает собственную дипломатию.

Он ввел пошлины на Канаду и Мексику, потому что у него были претензии к соглашению 2020 года между Америкой и этими двумя странами — договору, который он вел и продвигал в свой первый срок. Он пообещал европейским союзникам, что введет санкции против России, если Владимир Путин не согласится на прекращение огня на Украине, — а затем завершил свой саммит с Путиным на Аляске без какого-либо подобного соглашения. Он ввел 50-процентную пошлину на Индию через несколько месяцев после того, как приветствовал Нарендру Моди в Овальном кабинете, назвал его своим «большим другом» и взял на себя обязательство удвоить товарооборот между двумя странами к 2030 году. Южная Корея пообещала увеличить инвестиции в американское производство, но Трамп вслед за недавней встречей с новым президентом страны арестовал сотни корейских рабочих в ходе иммиграционного рейда на строительной площадке Hyundai в Джорджии. Даже страны, которые не столкнулись с предательством Трампа напрямую, могут распознать признаки, которые не являются тонкими.

Китай и Россия давно стремятся перестроить мир в своих интересах и привлечь других к своей деятельности. Теперь у них есть среда, изобилующая мишенями. И они понимают, что даже когда Трамп на них злится, грозящие последствия — новые пошлины, экспортный контроль за чипами, санкции или гарантии безопасности для стран, противодействующих их амбициям, — либо не вводятся, либо быстро отменяются, как только Трамп решает, что они могут иметь для него политические последствия.

Китай твёрдо стоял на ногах перед лицом пошлин Трампа и был вознаграждён возможностью закупать американские чипы, имеющие основополагающее значение для мирового лидерства в области искусственного интеллекта. Россия же воспользовалась преимуществами, полученными благодаря дипломатическим инициативам Трампа, и не пошла на какие-либо уступки взамен. Трамп переиначивает девиз, популяризированный его бывшим министром обороны Джимом Мэттисом: вместо «нет лучшего друга, нет худшего врага» Америка Трампа — это капризный друг, уступающий поле своим оппонентам.

В краткосрочной перспективе Трамп добился ряда законных побед: союзники по НАТО пообещали увеличить расходы на собственную оборону, азиатские союзники предложили более выгодные условия торговли, а Украина предоставила США расширенный доступ к важнейшим полезным ископаемым. Но поскольку его беспощадное давление на союзников становится новой нормой, у этих союзников есть все основания адаптироваться к самообороне, а не соглашаться на его требования.

Трамп уже более десяти лет является ключевым игроком как в американской, так и в мировой политике. Никто не станет утверждать, что он сам или возглавляемое им движение MAGA — мимолетное явление. И ни одно руководство страны не питает иллюзий относительно ценности сделки с Трампом.

И поэтому ряд стран стремятся «снизить риски», связанные с Америкой, — диверсифицировать цепочки поставок, снизить зависимость от американских технологий и укрепить партнёрские отношения с другими странами — так же, как Америка когда-то подтолкнула их «снизить риски», связанные с Китаем. На саммите в прошлом месяце бросались в глаза не только связи между Россией и Китаем, которые несколько лет назад провозгласили партнёрство «без ограничений», но и стремление таких стран, как Индия, Египет, Турция и Вьетнам, — которых США добивались на протяжении большей части нескольких десятилетий, — присоединились к этому восходящему клубу.

Америка по-прежнему сильнее любой другой страны мира, но её мощь не безгранична. Остальной мир производит более двух третей всех товаров и услуг, а США отстают от Китая как по производственным мощностям, так и по лидерству в ряде важных технологий.

Трамп, возможно, и хочет восстановить промышленную базу Америки, сделать США лидером в отраслях будущего, сократить расходы на размещение войск, противостоять Китаю и Ирану и обуздать наркоторговлю, но он не может добиться всего этого в одиночку. И чем больше он старается, тем больше выявляются изъяны его стратегии. Его обещания прекратить войны — в случае вторжения России в Украину, за 24 часа — не увенчались успехом. Вместо того чтобы заключать соглашения, он публикует гневные послания в Truth Social.

Марко Рубио, советник Трампа по национальной безопасности и госсекретарь, однажды предположил, что его предшественники в администрации Байдена будут «вежливыми и дисциплинированными смотрителями упадка Америки». Ирония в том, что, хотя Трамп гордился своей невежливостью и недисциплинированностью, упадок Америки произошёл быстрее, чем кто-либо мог себе представить. Простого способа обратить этот процесс вспять нет, но президент, умеющий заключать сделки, мог бы положить этому достойное начало.

Vivek Viswanathan
научный сотрудник Стэнфордского института
исследований экономической политики