Вы здесь
У Путина никогда не было видения будущего и в какую сторону надо двигаться он сказать никогда не мог и не может
В Институте международных исследований (Ifri) в Париже 16 ноября состоялась конференция, посвященная вызовам следующей президентской шестилетки в России — с 2018 по 2024 год. Один из ее участников, экономист, бывший замминистра финансов России Сергей Алексашенко в интервью RFI.
Выяснилось, что Кремлю сложно придумать образ будущего, с которым Владимир Путин мог бы пойти на выборы в 2018 году. Это значит, что у них действительно есть четкое понимание, что нынешняя повестка исчерпана, и нужны реформы? Или это очередное пускание пыли в глаза?
Не надо искать второго дна. Мне кажется, что все очень просто. У Путина никогда не было видения будущего. Он никогда его не мог артикулировать. Ему хочется, чтобы Россия была богатой и здоровой. Но что это означает и в какую сторону надо двигаться он сказать никогда не мог и не может.
С 2003–2004 годов его реально заботит только одна проблема — удержание власти. А удержание власти это — сегодня. Это не о будущем. Это борьба с конкурентами, контроль за денежными потоками, контроль за бюрократией, применение репрессивных методов в политике и экономике. Это все сегодня. Когда единственная ваша цель как политического лидера — это удержание власти, говорить о будущем бессмысленно.
Кремль в широком смысле слова или избирательный штаб Путина не может же за него придумать будущее. Потому что это надо с ним согласовать. А ему это не надо. Ему надо оставить все как есть.
Вы полагаете, что в 2018–2024 годах все будет «консервироваться» в нынешнем виде, а элиты не пойдут на реформы, потому что они являются бенефициарами сложившейся системы?
Император Павел I когда-то сказал, что в России дворянин — это тот, кто с ним говорит и до тех пор, пока он с ним говорит. В России элиты — это те, с кем разговаривает Путин и которым Путин говорит: «Вот ты сегодня — элита, а завтра ты, извини, — мусор на помойке».
То есть средний класс и выше среднего вы не относите к элитам?
Мы сейчас говорим о политических элитах — людях, способных принимать политические решения или влиять на их принятие. В России концепция «широкого политбюро» (политтехнолога Евгения) Минченко имеет право на существование. Это круг людей, которых Владимир Путин слушает по тем или иным вопросам. Но это не означает, что все они влияют на принятие решений. Принимает решения он.
Я думаю, что все следующие шесть лет — с 2018 по 2024 год — президент Путин будет думать над ответом на единственный вопрос: а что делать дальше? Что делать в 2024 году? Уходить или оставаться?
Как вы видите ситуацию 2024 года?
Очень тяжело залезть в чужую голову. К тому же Путин не любит принимать решения с запасом времени, то есть раньше. Скорее всегда откладывает их на потом. Я думаю, что он будет мучиться над этим вопросом пять с половиной лет и в конце 2023 года объявит о своем решении.
Их может быть два: остаться или уйти. Это, знаете, как вероятность встретить динозавра на улице — пятьдесят на пятьдесят. То ли да, то ли нет. Это единственный вопрос, которые будет его мучить следующие шесть лет.
Если уходить, то что? И кто?
Сейчас Путин не принимает решения уходить. Вот если было бы сейчас, то следующий — Медведев. Понимаете, Путин боится за свою личную безопасность. Он считает, что ему как президенту кто-то должен гарантировать железобетонную безопасность. Идея о том, что нужно жить когда-то как обычному человеку, его пугает. Он отвык от этого. По большому счету, российское государство существует только для того, чтобы обеспечивать безопасность Путину. Существенная часть этого аппарата — и ФСБ, и Росгвардия, где 400 тысяч человек — это аппарат защиты безопасности Путина.
Медведев по состоянию на сегодня — это исполняющий обязанности президента, если с Путиным что-то случается (для того его и держат в премьерах, несмотря на полную его некомпетентность - ЭР). И Путин понимает, что поскольку Медведев был у власти, видимо, какое-то время сможет что-то ему гарантировать. Но я думаю, что всерьез Медведева он вряд ли воспринимает как долгосрочного наследника. Я думаю, что на этот вопрос он еще сам не знает ответа. Это такая двухходовка: сначала нужно принять решение остаешься ты или нет, а уж потом решать — если уходишь, то кто. Это вполне может быть человек, которого мы уже знаем. А может появиться абсолютно незнакомый человек.
Если вернуться к экономике, здесь задавался вопрос о том, что Россия ведет себя на международной арене как супердержава и имеет огромные амбиции. Но имеет ли она на это средства?
Я бы сказал, что разговоры о российских амбициях несколько преувеличены. У России следующая позиция: мы хотим быть великими. Но что это — мы не знаем. Поэтому «мы великие» — это как Америка, что нам можно все — как Америке. Америка может вторгаться со своими войсками на территорию чужой страны, значит и мы можем. Если Америке нельзя, то и нам нельзя. Вы не верите? Вот, пожалуйста: мы вошли в Сирию. Вы что-нибудь можете с нами сделать? Не можете. Вот мы вошли в Украину. Вы с нами можете что-то сделать? Не можете. Значит мы великие.
И эти военные операции стоят очень дешево для России. То есть они стоят дорого в долгосрочном плане: с точки зрения потери инвестиций, потери политического имиджа, потери связей в мире, технологий. Но в текущем режиме эти военные операции стоят очень дешево. Амбиций завоевать полмира, как у Советского Союза, у России точно нет (но могут и появиться,если ей попустительствовать - ЭР). Есть такое циничное русское выражение: мы хотим, чтобы нас уважали. Уважение состоит в том, что мы хотим быть такими же, как Америка. То есть вам можно — нам можно, вам нельзя — нам нельзя: давайте договариваться. А инструмент для этих амбиций у России, безусловно, есть. Это второй или первый по величине ядерный арсенал. И то, что Путин готов рисковать. Путину, как пролетариату, нечего терять. Вот Америке есть что терять. А Путин — раз, принял решение и вперед.
Вы упомянули и про возможное снижение цен на нефть. Это то, что вы назвали не «черным лебедем», а «черным динозавром» для российской экономики. В российских элитах, в российском правительстве такая вероятность вообще обсуждается? Есть понимание того, что делать, когда нефть станет не нужна?
Нет. Потому что в России нет политической элиты и людей, думающих о будущем. О будущем думают политики, когда есть конкурентные выборы, и они пытаются рассказать избирателю какие проблемы будут, и почему их нужно решать сегодня, а не завтра. Есть политические системы, которые называются монархиями. Там функцию защиты интересов будущего выполняют наследники. В Саудовской Аравии это принц Салман. Он молодой, и он защищает интересы будущего. Об объявил о своей концепции «Видение Саудовской Аравии 2030»: давайте реформировать, уходить от зависимости от нефти, вкладываться. Куда не посмотрите — и Арабские Эмираты, и Катар — все вкладываются в будущее. Все пытаются диверсифицировать свою экономику, которая сегодня чувствует себя очень хорошо. Но есть понимание того, что это не вечно. Наследники думают о будущем.
Россия — очень специфическая страна. С одной стороны, это вроде как монархия, а с другой стороны — нет наследников. Путин уничтожил всю политическую конкуренцию, все партии и институты. Нет политиков-конкурентов, которые могут разговаривать о будущем с избирателями. Но у Путина как у монарха нет наследников, которые могли бы в диалоге с ним защищать интересы будущего. В России из тех, кто называет себя политиком или те, кого Путин называет политиками, — никто о будущем не думает.
Что вы думаете о выдвижении Ксении Собчак на президентский пост (хоть официально ее пока не зарегистрировали кандидатом)? Зачем это нужно самой Ксении? Есть ли в этом выгода для Кремля? Может ли Ксения Собчак стать крупным политиком в будущем?
Про будущее говорить не готов: надо смотреть, что Ксения будет делать. Зачем ей это нужно? Ответ простой: она шоу- и бизнесвумен. Для нее выход на федеральные телеканалы, куда ей был закрыт вход последние несколько лет, это отличная реклама. Причем достаточно дешевая, но эффективная. При любом исходе выборов ставки ее работы на различных мероприятиях, где она выступает ведущей, вырастут. Как бизнесмен, несомненно, она делает правильное решение.
Пока я не вижу у нее задатков политического лидера. Политический лидер должен строить долгосрочное будущее. Строить политическую силу, на которую он опирается. У него должна быть своя внятная концепция. У Ксении нет ни того, ни другого, ни третьего. По состоянию на сегодня я не вижу ее политиком. Возможно, в ходе предвыборной кампании она станет зрелым политиком, и всерьез ей это понравится. И через полгода у меня будет другое мнение о Ксении Собчак как о потенциальном политике. Но пока я не считаю ее политиком. И к ее выдвижению в качестве кандидата в президенты я отношусь как к шутке. Помните, в 2004 году охранник Жириновского был кандидатом в президенты? Это примерно то же самое.
Это вещи того же уровня?
Мне кажется, что того же. России нужна политическая конкуренция. Ксения Собчак — это элемент шоу, а не политической конкуренции.
Женщина-президент — это сейчас возможно в России?
Нет. Мне кажется, еще время до этого не дошло. Российское общество достаточно спокойно относится к тому, что женщины занимают высокие посты: спикер Совета Федерации, председатель Центрального банка, председатель Счетной палаты и так далее. Но представить себе, что женщина выиграет президентские выборы, мне тяжело. Во-первых, для этого должны быть конкурентные выборы. А во-вторых, для этого нужен по-настоящему яркий политик. В России нет ни того, ни другого. Ну и патриархальные взгляды российского общества (играют тут роль). Так что это точно не вопрос сегодняшнего дня.