Поиски дна стали смыслом госуправления и национальной идеей России

В конце мая президент России Владимир Путин заявил, что дно кризиса было пройдено еще в 2015 году, а министр экономики Алексей Улюкаев ранее оценивал, что «самая глубокая часть» кризиса была пройдена к середине 2015 года. С этим не согласны экономисты Высшей школы экономики: динамика спроса указывает на то, что дно кризиса пройдено не было, экономика по-прежнему углубляется в рецессию, отмечает ведущий эксперт Центра развития НИУ ВШЭ Николай Кондрашов.

Динамика ВВП определяется показателями спроса и запасов, пишет Кондрашов. Последние — крайне волатильны, поэтому для определения момента, когда экономика перейдет к росту, может быть, «корректнее» использовать именно показатели спроса. Индикатор конечного внутреннего спроса — это сезонно сглаженная динамика индексов розничного товарооборота, платных услуг населению и строительства. Он отражает спрос как населения, так и бизнеса. Этот индекс «исторически демонстрирует более устойчивую динамику», чем индекс базовых отраслей экономики. Во время кризиса 2008–2009 годов понадобился год, для того чтобы этот показатель начал расти.

В отличие от индекса базовых отраслей, который действительно начал расти к середине 2015 года, показатель спроса продолжил снижаться и после фазы резкого падения в 2015 году. «То есть повышение производства (выпуск базовых отраслей), которое наблюдалось во втором полугодии 2015 года и которое дало многим надежду на то, что дно кризиса пройдено, во многом было обеспечено временным положительным вкладом фактора запасов, что ввело в заблуждение относительно перспектив перехода экономики к устойчивому восстановлению», — пишет Кондрашов. Таким образом, динамика индекса потребления указывает на продолжение рецессии. А в апреле 2016 года и выпуск базовых отраслей возобновил снижение, сократившись на 1,9% к предыдущему месяцу после роста в феврале—марте. «По нашим оценкам, если уровень экономической активности, измеряемый индексом базовых отраслей, останется на уровне апреля, то падение ВВП по итогам года составит более 1,5%», — резюмирует эксперт.

При этом аналитики Банка России в конце мая писали о том, что ожидают «выхода экономики на траекторию медленного роста в ближайшие месяцы в случае отсутствия новых внешних шоков». Речь шла о росте за счет отраслей, связанных с внутренним спросом. «Статистика показывает, что товарооборот и потребительская активность постепенно выходят из пике, хоть и остаются низкими», — говорилось в обзоре ЦБ. «Мы рассчитываем, что где-то к середине года мы выйдем на нулевую отметку, постепенно будем восстанавливать позитивный экономический рост», — говорил чуть ранее министр экономического развития Алексей Улюкаев (цитата по агентству «Прайм»).

«После семи месяцев в целом нейтральной динамики экономическая активность скорее держит курс на снижение», — отмечает Кондрашов. «Возможно, к этому стоит относиться не как к развороту динамики, а как к продолжению глубинных тенденций, которые все больше отражаются в макростатистике», — рассуждает эксперт.

Розничный товарооборот в апреле снизился на 0,3%, он почти непрерывно падает на протяжении последних 16 месяцев. Сократились платные услуги населению — на 0,4% после роста на 0,8% в марте. Этот показатель стагнирует на протяжении последних двух кварталов, отмечает эксперт ВШЭ. Оптовая торговля снизилась в апреле на 5,2% после роста на 6,9% в предыдущие два месяца, однако автор обзора отмечает высокую волатильность и ненадежность статистики этого сектора. Строительство сократилось на 5,8%, оказавшись ниже уровня июля—августа 2015 года, «которые ранее являлись самыми низкими точками нынешнего кризиса».

Как и предсказывал в прошлом выпуске мониторинга Центр развития ВШЭ, наблюдается откат положительной статистики по промышленности в негативную область: произошла коррекция данных по добыче — от роста на 4,3% в феврале—марте к сокращению на 3,5% в апреле, и, как следствие, рост добывающего сектора на 2,9% в феврале—марте сменился падением на 2,8% в апреле.

Сравнивая нынешний кризис с предыдущими, 1998—1999 годов и 2008—2009 годов, другой эксперт Центра развития ВШЭ Валерий Миронов отмечает, что ситуация сейчас отличается в неблагоприятную сторону. Во время прошлых двух кризисов экономика выходила из рецессии через пять кварталов после начала спада, при этом на шестой квартал оба раза наблюдался заметный отскок ВВП и драйвером роста выступала промышленность, пишет Миронов. Сейчас экономика сокращается уже пять кварталов, и если аналогия верна, то во втором квартале 2016 года должен быть зафиксирован рост ВВП.

Однако в апреле 2016 года со снятой сезонностью роста промышленности не было, отмечает Миронов. И хотя в ряде секторов наметились положительные тенденции, для того чтобы оживление продолжалось, должна улучшиться динамика инвестиций. В первом квартале 2016 года инвестиции упали, по данным Росстата, на 4,8% год к году. При этом крупные секторы — нефтеперерабатывающая и пищевая промышленность — начинают терять рост из-за снижения внешнего и внутреннего спроса, констатирует эксперт. «Зеленые ростки» в промышленности могут быстро завянуть, предупреждает он, и отскок экономики не гарантирован.

Значит, получается, что страна, имеющая 1,7% мирового ВВП (3% по паритету покупательной способности), несет груз больших военных расходов. Да, два года протянули при плохой экономической конъюнктуре за счет переключения внимания.

Краткосрочно – ничего. Я не вижу, что может быть предложено в коротком горизонте, в том-то и дело. Если говорить о долгосрочном, то многое, разное, потому что есть, мне кажется, несколько точек согласия между очень разными группами о том, как хорошо бы выглядела страна лет через 20.

Если люди хотят двигаться в определенном направлении, вы правы, что нельзя им сказать: подождите 10 лет и через 10 лет что-нибудь будет. Нужны, что называется, близко висящие плоды. Я вам скажу, где, на мой взгляд, такие результаты нужно искать: нужно выйти из тупиков, в которых у нас сейчас находятся образование, здравоохранение и пенсионная система. Потому что это и есть оболочка, в которой живет человек, и он видит, что там реформы ведут куда-то не туда.

Мы довольно образованная стареющая страна, которой нужно тонко отлаженное здравоохранение. А его нет. То же самое касается образования.

Образование – это инвестиции долгосрочные, и результатом является человек, а не отчетность.

Финансировать реформы, похоже, придется населению. Понимаете, какая штука? У государства денег-то нет на развитие (те что есть предназначены на другое). Самая опасная вещь, которая существует у нас в стране, – это высокие косвенные налоги. Действует как радиация: человек половину своего дохода отдает государству и не знает ни сколько отдал, ни кому (и на что). Вот это самая опасная штука.

Никто ничего делать не будет, все бесполезная говорильня, все равно все это рухнет – рухнет, простите, на чью голову?

Загнивание? Понятно, что загнивание – это отъезд людей из страны, это хирение всех систем, это очень тяжелая психологическая обстановка, потому что начинает пахнуть застоем. Застой же имеет запах – я уже второй раз в жизни этот запах чувствую в стране. СССР был на уровне 10% мирового ВВП и шел вперед; у нас 1,7%, и мы сжимаемся.

И как только мы раздуваемся и говорим: боже мой, да мы же великие, и по своей истории, и по своим военным возможностям...