Общественно-политический журнал

 

Буковский: «Они вели холодную войну на довольно скромные средства, а сейчас у них появились совершенно шальные деньги»

В понедельник, 16 мая, Королевский суд Кембриджа отложил слушания по делу бывшего советского политзаключенного Владимира Буковского, который в связи с этим решением заканчивает начатую 26 дней назад голодовку протеста.

«Мои требования выполнены, я снимаю голодовку», — заявил Буковский корреспонденту RFI, выйдя из здания суда. Ранее Буковский требовал, чтобы инициированное им дело о клевете (он, в свою очередь подал жалобу на Королевскую прокуратуру) слушалось раньше, чем уголовное дело о порнографии. Поскольку слушания дела о клевете трижды откладывалось, 20 апреля бывший политзек объявил бессрочную голодовку.

Перенос дела о порнографии состоялся по просьбе обвинения, которое считает, что в его руках на данный момент нет достаточного количества доказательств виновности Буковского. Ранее защита предоставила в распоряжение обвинения экспертные заключения, из которых пока нельзя сделать вывод о вине обвиняемого, — сказал представитель обвинения во время слушаний. Для изучения экспертных документов и составления новых понадобится дополнительное время.

Буковский, проводивший 16 мая 26-й день голдовки и перенесший в прошлом году тяжелую операцию на сердце, предстал перед судом в инвалидном кресле. Накануне он сказал корреспонденту RFI, что, хоть и явится на суд, но не намерен отвечать на вопросы, поскольку считает обвинение оскорбительным.

«Я благодарю всех друзей и незнакомых людей, высказавших мне в эти дни свою поддержку, — сказал Владимир Буковский по окончании слушаний, — этих людей были тысячи».

Новые слушания уголовного дела состоятся 12 декабря. Дело о клевете будет рассмотрено 25 июля.

Накануне процесса специальный корреспондент RFI в Кембридже поговорила с экс-диссидентом:

Ради чего вы держите голодовку?

  Когда год назад прокуратура впервые сделала пресс-релиз о том, что мне предъявлены обвинения, я был слишком болен для того, чтобы что-то делать. Я сделал заявление, что я не согласен, что все отрицаю и буду бороться, но через несколько дней у меня тяжелая операция на сердце и ничего другого я успеть не мог. После операции я еще четыре месяца пролежал в больнице и домой приехал только в августе. Как только приехал, сразу подал в суд иск о клевете на прокуратуру за этот пресс-релиз. Это было восемь месяцев назад. Эти восемь месяцев суд тянул, не назначал слушания. Несколько раз собирались, решали, откладывали. И в конечном итоге назначили слушания на июль, прекрасно зная, что в мае основные обвинения мне будут предъявлены, и я должен буду быть на суде. То есть, было сделано все, чтобы эта массированная клевета была со мной, когда я приду в суд. Для людей в суде я пришел бы заведомо виновным без всяких слушаний.

Мое требование было — рассмотреть мой иск о клевете до того, как начнется разбирательство и тогда по крайней мере у нас будут равные позиции и эта клевета не будет фактором в суде. Суд, опять-таки собравшись, отказал в этом иске. И более того, в ответ ввел запрет на публикацию, то что у нас называется gagging order, то есть прессе категорически запрещено писать что-либо об этом деле, включая и их собственное решение о запрете. В Британии все боятся. Этот закон очень суровый. За нарушение этого закона просто могут посадить в тюрьму. Вот и все, что я получил в награду за свои усилия.

Это уже не первая голодовка в вашей жизни. В вашей книге вы писали про то, что вас и кормили насильно. Были ли такие случаи в вашей жизни, что не добившись вам приходилось снимать голодовку?

Были голодовки неудачные. Я не могу сказать, что мне их приходилось снимать. Они были ограничены по срокам. Мы не всегда объявляли бесконечные голодовки. Но, скажем, удачной голодовкой была в 1974 году в Пермских лагерях, когда заголодал весь лагерь. И мы месяц голодали. И все наши требования удовлетворили в конце концов. Я, правда, конца уже не застал, меня этапировали во Владимирскую тюрьму как организатора голодовки. Так что я плодами ее не воспользовался. Неудачные тоже были, конечно, голодовки. Я сейчас не помню все, но их было очень много.

Еще до того, как вам были предъявлены обвинения, мы с вами собирались разговаривать на тему, которую вы, наверное, единственный, затрагиваете довольно глубоко, о том, насколько глубоко сейчас Запад проникнут советскими и постсоветскими связями. Считаете ли вы, что этот процесс и вся ситуация, сложившаяся с вами лично, отражает то, о чем вы писали?

Я думаю, что отражает в большой степени. Произошло две вещи, которые этому способствовали. С одной стороны, кончился коммунизм. Соответственно, все здешние системы и службы расслабились. Для них Россия — это демократия, и все теперь хорошо, при том, что есть, конечно, проблемы.

С другой стороны, в связи, с высокими ценами на нефть, у них появились совершенно шальные деньги. Чего раньше никогда не было. Они вели холодную войну на довольно скромные средства. А сейчас у них появились безумные средства, и они очень постарались усилить свое влияние во всех сферах, во всех структурах. Все это очень часто делалось «под камуфляжем» бизнеса, бизнес-отношений, за которыми шло государство, как мы понимаем. Поэтому их проникновение, их охват на Западе сейчас гораздо шире, чем был во времена холодной войны. Тот же Олег Гордиевский (бывший глава резидентуры КГБ в Лондоне, был завербован британской разведкой. — RFI.) говорил мне, что сейчас во всех российских посольствах за границей появилась должность офицера КГБ по линии «М». Никогда раньше не было такой линии. Это мигранты. То есть, идет специальная работа с массой эмигрировавшего населения. И, пользуясь связями, шантажом, деньгами и всем, чем угодно, они очень укрепили свое положение.

Это выходцы с постсоветской территории?

В основном, с постсоветской территории, но есть и из Восточной Европы. Вот такая есть теперь специальная линия работы КГБ-ФСБ. Удивляться тому, что у них есть отдельные успехи в этой области, не приходится. Вы знаете, Европол вызывал у нас подозрения еще до моего дела. Во-первых, множество бывших офицеров Штази или румынской Секуритате (или других подобных служб Восточной Европы), оказавшись у себя без работы, нашли себе работу в Европоле.

Во-вторых, сама по себе структура Европола, так как она определена по договору в Ницце, очень неясная. Там не дано никаких точных определений, полномочия ее тоже не совсем до конца понятны. Хотя у нее статус дипломатического иммунитета, что совсем невероятно. Полицейская структура со статусом иммунитета. Известно, что они должны курировать борьбу с преступностью в Европейском Союзе по 32 пунктам. Два из них меня сразу насторожили, потому что один называется «расизм», а другой «ксенофобия», потому что таких преступлений в уголовных кодексах европейских стран нет. То есть, это будет что-то новое. Имея в виду, что там работают бывшие сотрудники советских или постсоветских спецслужб, это выглядит зловеще.

Буквально за полгода до того, как началась эта история, глава подразделения киберпреступлений Европола дал интервью, в котором сообщил, что у них сложились прекрасные отношения с российскими спецслужбами, что они обмениваются важной оперативной информацией и очень довольны, потому что у российской стороны очень хорошие хакеры, которые много могут достать. Вся эта информация теперь попадает тоже в Европол. Это насторожило и здешних политиков. Кое-кто в Европейском парламенте поднял этот вопрос, возмущаясь, что какая-то крайне важная информация передается стране, которая в общем никак не может быть определена как дружеская. В общем, были протесты на эту тему, но никаких последствий не было.

На сегодняшний день мы знаем три вещи: есть некая европолицейская структура, с неопределенными функциями, полным иммунитетом, в которой работают многие бывшие сотрудники Штази, Секуритате, и что они находятся в тесном контакте с российскими спецслужбами. Это все факты. Насколько это имеет отношение к моему делу, я могу только гадать, но мне кажется, что непосредственное.

Считаете ли вы, что это приказы, которые идут с самого верху?

Конечно, знать этого я не могу никак. И никто этого на сегодняшний день не знает, кроме сотрудников этих ведомств. Но исключить такую вещь я не могу. Скажу вам, у меня был странный с ними опыт. Вы же знаете, что меня где-то в октябре 2014 года вдруг лишили российского гражданства. Все это было разработано как спецоперация. Когда мне надо было продлять российский паспорт (а гражданство мне восстановили в 1992 году), посольство вдруг заявило, что они не находят у меня оснований для гражданства. До этого я ездил в Россию десятки раз, даже баллотировался на президентских выборах. Ни у кого никаких сомнений не вызывало, паспорт мне дважды меняли, а тут вдруг: «продлить паспорт не можем, у нас сомнения».

Этим делом занимались мои друзья. Я сам не особо хлопотал, мне было на это наплевать, есть гражданство или нет. И в процессе этих хлопот, разговоров с высокими чиновниками, включая МИДовских чиновников, все время рефреном проходило с их стороны предложение, что мол, мы сами не можем много сделать, но если бы вы обратились к президенту, этот вопрос был бы решен. Раз пять это было. Один раз мне даже российский консул звонил, и в процессе разговора сказал, что если бы вы обратились к президенту, то уверен, что вопрос бы решился. Я не обратился. Очень может быть, что это была последняя проверка, можно как-то человека использовать или нельзя. Оказалось — нельзя. Включили другую операцию. Но это опять же только в моем представлении, я доказать этого ничего не могу.

А власти не обращались к вам по поводу голодовки?

Формально никаких обращений не было, хотя мои друзья много говорили с депутатами парламента и прочими. В общем, какое-то сочувствие со стороны парламентариев есть, но они не в праве по английским законам вмешиваться в судебные дела, это совершенно исключено.

В статье, которая сейчас вышла в США, цитируют ваши слова о том, что вы делаете это не для себя, а для британской публики…

Это видеозапись. В это время меня снимали — делали документальный фильм. Они давно его делают и в связи с новыми обстоятельствами задали несколько вопросов. Я объяснил там, что вовсе не пытаюсь что-то доказать ФСБ. Боже избавь, мы с ними воюем 57 лет. Они знают все про меня, а я — все про них. Нам нечего доказывать друг другу. Что меня сейчас возмущает — это не то, что они делают такие вещи. Они всегда их делали. В моей жизни вряд ли проходил год без того, чтобы они не пытались устроить мне какую-то гадость. То обвинив меня в убийстве американской журналистки, то заявив, что я террорист, то объявляя меня долгое время сумасшедшим. Я к этому всему привык и понимаю, что таковы их методы ведения войны. Я этому не удивляюсь.

Но вот то, что английское правосудие, правоохранительная система с таким энтузиазмом ухватилась за подброшенный им материал, это меня и удивляет и в какой-то степени оскорбляет. Я здесь живу сорок лет в этом городе, 38 лет — в этом доме. Я никогда не имел никаких конфликтов, ни с властями, ни с полицией, ни с кем бы то ни было. Они должны были все-таки знать с кем они имеют дело.

Почему они считают возможным так ворваться в одно приятное утро в октябре, взять компьютер, без юристов, без свидетелей, а потом предъявлять через полгода какие-то адские обвинения. Что это за система? Я считал, что мы живем в самой справедливой разумной юридический системе в мире. Британская система существует столетиями. Почему в данном случае это все нарушено, я не знаю, но я уже не могу верить в эту систему, я не доверяю этому суду.

Мне очень жалко эту страну. Я приехал сорок лет назад, она была еще вполне приличной, таких вещей не бывало. Все было достаточно благопристойно и законно. То, что она так дико испортилась за последние 20 лет, ужасно меня  огорчает. То, что я делаю сейчас, — это для моих британских сограждан, чтобы они поняли: они живут в опасной ситуации. Эта ситуация легко дойдет до чего-то похожего на советскую систему.

Как вы объясняете произошедшие изменения?

Это произошло во всем мире. Происходит какая-то советизация, причем совершенно непонятно почему. Казалось бы, наконец-то мир избавился от угрозы новой войны, сдохло это чудовище коммунистическое. Вроде радоваться бы надо, надо жить. Почему надо заимствовать все эти черты ужасные, которые все знают? Почему это надо переносить на здешнюю почву, в свободные страны, где люди к этому не привыкли, где люди даже не знают, как с этим бороться. Я не знаю… Кто это делает? Почему? Как? У меня нет ответа на эти вопросы.

9 мая по Лондону прошла колонна, в которой шел человек с портретом Сталина.

Это и есть один из признаков  безумной советизации. Ладно там, Россия несчастная, где геноцид продолжался десятилетиями, там просто вырождение, дегенерация… Но здесь! Свободные по рождению люди, не знавшие ни ГУЛАГа, ни этой вечной клеветы, не ждавшие стука по ночам в дверь, чтобы они так легко сдались… Все это мне очень обидно.