Свадебный кортеж тронулся от ЗАГСа и медленно приближался к нашему двору. Разгоняться то было некуда... Отдел ЗАГС на углу улиц Пилимо и Палангос был, перейдя через дорогу, прямо напротив 9-ой школы, учениками которой были почти все детишки нашего двора, высыпавшие из дому и с нетерпением ждавшие прибытия свадебного кортежа. Если выйти на проезжую часть и смотреть в ту сторону, то видны и школа и ЗАГС. Близко, ну, совсем рядом...
Без кортежа невозможно было никак, ибо он являлся важнейшим атрибутом свадебного протокола, и состоял из трёх автомобилей «Победа», украшенных гирляндами цветов и лентами. В первой, украшенной белыми лентами, «Победе», на капоте которой среди белых цветов сидела «коронованная» розовощёкая светловолосая кукла, на заднем сиденьи располагались молодые. Впереди, в белой рубахе, с белой бутоньеркой в петлице чёрной тройки, рядом с водителем важно восседал свадебный Сват, которого стержневой задачей были заботы об кушаньях и напитках, должных быть своевременно подаными к столу, соблюдение ритуала, очерёдности свадебных церемоний и присмотр за общим порядком. Второе и третье авто также в цветах и лентах везли свидетелей, дру́жек и ассистентов, участвовавших в церемонии в составе свадебной свиты, и остальных сватов, каковыми бывали родители молодых, в отличие от свадебного Свата, выбиравшегося чаще всего из числа дядьёв или старших братьев жениха. подробнее ⮞⮞⮞
Пенсионная реформа, падение рубля, повышение налогов и рекордный по продолжительности обвал уровня жизни - подорвали отношение россиян к перспективам страны, несмотря на советский размах госпропаганды, внушающей людям веру в величие и мощь.
Именем этого села в Кишертском районе Пермского края, что на границе с Екатеринбургской губернией, связан сонм самых буйных фантазий, гипотез и грез. Вот уже на протежении почти сорока лет район этот притягивает туристов, счет которым идет на десятки тысяч, а по накопительной – уже на миллионы.
В последние годы своей жизни моя тёща несколько раз в неделю посещала в Сан Диего дневной центр для пожилых, который мы между собой называли «детским садиком». По утрам в дом престарелых, где она жила, за ней и другими обитателями приезжал автобус, отвозил их в «садик», а к ужину доставлял обратно домой. Там проводили свои дни в общении друг с другом люди пожилого и очень пожилого возрастов. Среди них было немало китайцев, пара поляков, один кубинец, несколько коренных американцев, но большинство — из бывшего СССР.
Со всеми поправками скептиков на раздутость цифр, на использование оргресурса и прочие оговорки, прием, который был оказан в Белграде российскому государю во время январского визита, был грандиозен. И эмоционально искренним. Это признали с разными интонациями практически все ведущие мировые СМИ. При этом многие обратили внимание, что, собираясь в огромные толпы, чтобы встретить Путина, сербы воспринимали его лишь как посланца народа, к которому они питают действительно, особые чувства. Настолько восторженные и глубокие, что, безотносительно к подоплеке и итогам визита, заставляют задуматься над природой этого феномена.
23 января 2017 года вице-спикер Государственной Думы РФ и телеведущий Петр Толстой в ТАССе заявил, что "люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто разрушал наши храмы, выскочив из-за черты оседлости с наганами в 1917 году, сегодня, работая в разных других очень уважаемых местах – на радиостанциях, в законодательных собраниях, продолжают дело своих дедов".
Похоже Н.Михалкову со всей пылкостью своей великорусской души самое время, в развитие царского иконостаса после гимна Александру III, писать кинооду Николаю Палкину. Потому что в лице нынешнего российского государя он обретает все более узнаваемые черты реинкарнации. Ибо мессианское предназначение стать столпом самой махровой реакции против всяких революций, впрочем - как и перемен, не только в своей стране, но и во всем мире, становится все масштабней и заметнее.
Яблоки были хороши. Яблоки были прекрасны. Более того, яблоки были столь красочны и совершенны, что казались творением рук искусных скульпторов, раскрашенным кистью и красками лучших живописцев в стиле социалистического реализма – социалистического по содержанию национального по форме. Национальное было отражено в прекрасно отпечатанных, атласных этикетках, красовавшися по бокам деревянных ящиков и на крышках оных. В то время такое совершенство полиграфического исскуства срочнослужащий, офицер или, далеко не каждый, простой совгражданин могли увидеть только в журнале «Америка». И эти шедевры полиграфии, точь в точь отображали в натуральную величину именно тот сорт яблок, который был упакован в ящике. Национальное превыше всего, и все, одинаковой формы и размера в полтетрадь, этикетки по-русски сообщали: «Продукт Польского происхождения». А под гражданством значились названия сортов: гомологический сорт «Золотой Ранет» или гомологический сорт «Кайзер Вильгельм». Плоды были аккуратнейшим образом уложены в деревянных без щелей ящиках шахматным порядком. На дне и под крышкой слой тонких беленьких чистейших стружек, как-будто снятых именно для этого. Со дна поднималась по бокам белая упаковочная бумага, которой плоды накрывались сверху, и каждое яблоко величиной с увесистый мужской кулак завёрнуто в полупрозрачную белую бумагу с ажурными краями. Ящики же были не просто ящиками – это были шкатулки, если бы не размеры, шлифованного светлого дерева, которые легко закрывались и открывались руками с помощью четырёх, по углам крышки, металлических защёлок, из которых достаточно было открыть две, чтобы откинуть её. 
Приметой тихой сапы, с которой ударники творческого фронта с начала нулевых стали приспосабливаться к ренессансу народной любви к вождю, стала его одежда. В фильмах и сериалах Сталин нового периода дефилирует то в скромном кителе, то в овчинном тулупе и шапке-ушанке, в которых он мирно скрипит по снегу, разгуливая на Ближней даче в Кунцево. Ну и воистину в библейского бессребреника всех времен и народов, вызывающего нынче истерический восторг и слезы умиления у значительной доли россиян, превратили его упоминания о потертой шинели и подшитых валенках, которыми ограничена вся собственность, оставшаяся после него. 
(Из серии «Приключения Изобретателя»)
Банки Snoras и Ukio bankas были последними литовскими коммерческими банками, объявленными в 2011 и 2013 неплатежеспособными после долгого перерыва с волны банкротств лихих 90-х. И это стало неприятной неожиданностью и для рядовых вкладчиков, и для бизнеса. В обоих случаях владельцы банков благополучно ретировались и нашли убежища в России. По опыту зная, что Москва «своих не выдает», литовская Фемида не только проводит свои расследования, но и намеревается судить виновников даже без их участия в процессах. Такое право она получила после принятия Сеймом в октябре 2017 соответствующих поправок к Уголовному кодексу. 17 января с.г. Генпрокуратура объявила, что завершено расследование о хищении имущества Snoras , в котором обвиняются его владелец Владимир Антонов и председатель правления Раймондас Баранаускас. 
«Здравствуй, Хонка! Вот так встреча!», - услышал я за спиной вроде бы знакомый голос и повернулся. «Здравствуй, Валерий! Ты здесь откуда?», - воскликнул я. Я был крайне удивлён, увидев Валерия с автоматом наперевес в форме рядового Советской Армии. Мы познакомились в Вильнюсе три-четыре года назад. Валерий жил в Ростове на Дону, а в Вильнюсе оказался, закончив, кажется, Пермское хореографическое училище и получил распределение в балетную труппу Вильнюсской оперы. Он вёл своё происхожденение из рода потомственных донских казаков, был темноволосым красавчиком с синими глазами и белоснежной улыбкой и, недолго освоившись в новой среде, женился на еврейской девушке, красавице вильнюсского разлива, чем не привёл, мягко говоря, в восторг свою казачью родню. Я имел честь быть гостем на этой свадьбе, приглашённым с обеих сторон, однако присутсвия гостей с Донской земли не заметил. У меня сохранился один из фотоснимков, с которого, озарённая пленительными счастливыми улыбками, глядит великолепная пара. 
«Ну, мой дорогой, беги на воздух, погуляй во дворе, поиграй с детьми!»,- сказала бабушка внучку, и шестилетний человечек сорвался со всех ног во двор навстречу ждущим его приключениям, получив вдогонку: «Не забывай, что ты обещал маме!». Дворовая компания была ему не очень-то интересной – там среди сверстников преобладали девчонки. Их спокойные игры в дочки-матери, иммитировавшие их домашние семейные уклады с непременным женским диктатом, были ему скучны. Ему были нужны движение, полёт, мальчишеские проказы. Его манил сквер напротив двора, на другой стороне улицы – весь в больших высоких тополях, каштанах и кустарнике, среди которых сохранился нетронутым бомбёжками и пожарами военного лихолетья длинный розового цвета двухэтажный дом, бывший до войны то ли приютом то ли монастырём евангелистов-реформатов, сейчас служивший общежитием для строителей. Можно было забираться на чердак под двухскатную красной черепицы крышу, наблюдать оттуда через слуховое окно за происходящими внизу событиями и стрелять из рогатки по голубям.
Нелепый этот персонаж повстречался в сутолоке эпизодов и случайных знакомств, которыми обильны были забугорные вояжи 90-х. Тех времен, когда курсировали еще «икарусы», и шиком считался дряхлый «вольво» или «мерседес», списанный у первичных хозяев. Когда туристы еще не размежевались с «муравьями капитализма» - мешочниками. И кочевали по Европе общим кагалом, гармонично совмещая музеи и коммерцию. При этом, гонимые накопленной за «железным занавесом» жаждой нового, экономили на всем остальном. Были непривередливы в части комфорта. Поэтому турфирмы конкурировали в основном за счет дешевизны. И нормой были ночевки в автобусах, забитых, как правило, под завязку.
Свадебный кортеж тронулся от ЗАГСа и медленно приближался к нашему двору. Разгоняться то было некуда... Отдел ЗАГС на углу улиц Пилимо и Палангос был, перейдя через дорогу, прямо напротив 9-ой школы, учениками которой были почти все детишки нашего двора, высыпавшие из дому и с нетерпением ждавшие прибытия свадебного кортежа. Если выйти на проезжую часть и смотреть в ту сторону, то видны и школа и ЗАГС. Близко, ну, совсем рядом...