Вы здесь
Взять кассу, быстренько попользоваться – и успеть вовремя смыться
Разгром лужковско-батуринской империи вошел в заключительную фазу: пал Банк Москвы, на очереди «Интеко». Владельцы меняются, порядки – нет.
Финансовое сердце системы Лужкова – Банк Москвы – перешел в руки ВТБ, одного из самых близких к федеральной власти финансовых учреждений. Осталась последняя формальность, которая утрясается буквально сейчас, а именно сумма отступных, которую дадут уходящему главе и совладельцу БМ Андрею Бородину, тому самому, к которому, если верить заранее анонсированному агитфильму НТВ, Лужков «относился как с сыну».
Возможно, перспектива демонстрации этого кино, продолжающего легендарную серию телевизионных черных меток «Дело в кепке», как раз и стала последней каплей, убедившей бывшего лужковского банкира, что час капитуляции пробил.
Хотя сама-то сыновняя тема выглядит в данном обличительном контексте как-то уж очень двусмысленно. Ведь именно банк-победитель ВТБ славится в качестве площадки для карьерных взлетов сыновей из хороших фамилий. Перед тем как в прошлом году уйти на повышение, там успел поработать вице-президентом Дмитрий Патрушев, сын экс-главы ФСБ и нынешнего секретаря Совета безопасности РФ. А сын действующего шефа ФСБ Денис Бортников достиг там еще большего: он только что назначен председателем правления «ВТБ Северо-Запад».
Но тут уж не до аналогий, ассоциаций или каких-то там аллюзий. Надо, что называется, брать лужковскую кассу – и брать быстро, не обращая внимания ни на какие пропагандистские издержки.
Хотя, рассуждая теоретически, судьба этого ручного банка, организованного лет 15 назад по команде Лужкова, могла получить и другое развитие. Главными владельцами его до сих пор были московское правительство, а также доверенные люди Лужкова, в первую очередь вышеупомянутый Бородин. Новое, собянинское, правительство Москвы могло попросту оставить банк себе (конечно, слегка перетасовав менеджмент). Но пакет межклановых соглашений, подготовленный прошлой осенью накануне свержения прежней столичной власти, явно не предусматривал такого скучного и консервативного сценария.
Какой-нибудь модернизаторски мыслящий идеалист мог вообразить себе и сценарий прогрессивный – трансформацию Банка Москвы в этакий обычный частный банк, не обремененный спецзаданиями от городской, федеральной или какой угодно другой из ветвей и ответвлений нашей власти. Ну а реалист при первых же знаках заинтересованности, поданных окологосударственным и «системообразующим», как его официально величают, ВТБ, сразу же и с полной уверенностью мог предсказать, каков будет финал. Правда драматургия процедуры захвата была все-таки обогащена несколькими оживляющими моментами, вроде попыток Альфа-банка принять участие в покупке или временных оборонительных успехов старого менеджмента.
В итоге сработала стандартная уже комбинация пропагандистского шельмования, демонстративных следственных действий и выборочных материальных компенсаций, которая с таким успехом громит Лужкова и его команду на всех фронтах.
Остается всего одно серьезное мероприятие – изъять батуринскую «Интеко». Что явно назрело, поскольку операция по захвату этой фирмы упакована в одну связку с мероприятиями вокруг Банка Москвы, уличаемого сейчас помимо прочего и в том, что будто бы в разгар кризиса субсидировал «Интеко» за счет столичной казны.
Московская империя Лужкова, которую много лет почтительно именовали одной из естественных монополий России, стала историей. И, следовательно, источником уроков. Один из которых банален.
Сплав власти и собственности, которым наслаждаются чиновно-коммерческие коалиции, управляющие российскими регионами, в любой момент и притом почти без остатка может быть изъят новой коалицией-победительницей.
И в этом смысле столица отличается от самого захудалого городишки только масштабом экспроприаций. Везде и всюду потеря руководящих должностей влечет за собой если и не совсем полную, то весьма радикальную потерю активов родственниками, друзьями, а то и родственниками друзей и друзьями родственников опального начальника.
Что-то похожее было правилом еще в монархиях древнего Востока. Конечно, нравы с тех пор смягчились, и можно с остатками денег отбыть на покой куда-нибудь в Австрию, если туда впустят. Но стремление по возможности отобрать все, непризнание чужих прав собственности, повторение раз за разом взлетов и последующих крахов своих же предшественников – это социальный инстинкт, записанный в подкорку нашей номенклатуры. Меняется политический словарь, меняются торжественно провозглашаемые программы, одна другой прогрессивнее, но старинный инстинкт работает без сбоев и еще раз выдал традиционный свой результат.
Рядовому человеку может показаться, что это игры больших людей, пусть и своекорыстные, но напрямую его интересы не затрагивающие. Но ведь такой порядок означает, что банк – это не структура, которая, соревнуясь с конкурентами, озабочена выдачей максимально дешевых кредитов тем, кто их просит. Что полиция – это не организация, сосредоточенная на защите обывателей. Что метро – это не система, нацеленная на быструю и удобную перевозку пассажиров.
Эти учреждения могут между делом заниматься и тем, и другим, и третьим. Но главное в них вовсе не это, а то, что они – временная бюрократическая собственность, подлежащая предельно жесткой эксплуатации в интересах тех кланов, которые в настоящий момент держат ее в руках и догадываются, что это не навсегда.
Взять кассу, быстренько попользоваться – и успеть вовремя смыться.
Можно, конечно, попутно разъяснять публике, что, мол, кассу взяли с высокими целями, чтобы ее модернизировать на зависть всему окружающему миру, но много ли остается таких, кто этому верит?