Навальный – единственный политик, который был убит и воскрес

В своем первом интервью после отравления Алексей Навальный заявил журналу Der Spiegel, что за покушением на его жизнь стоит лично Владимир Путин и что российская власть не намерена сворачивать этот метод борьбы с противниками.

В ответ на это заявление 1 октября пресс-секретарь президента Дмитрий Песков ответил неожиданно резко и развернуто: «Ряд этих высказываний в упомянутой публикации мы считаем абсолютно оскорбительными и также неприемлемыми». Песков также подтвердил слова спикера Госдумы Вячеслава Володина о том, что Навальный «работает со спецслужбами и органами власти западных стран», и даже уточнил: «С ним в эти дни работают специалисты Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки», а содержание ответов «Шпигелю» и вообще всей публичной деятельности Навального этими специалистами и продиктовано.

Резкая атака Пескова на Навального аж по двум направлениям – агент ЦРУ, говорящий чужой текст, и хам, оскорбляющий президента, – продолжение попыток его маргинализации в совершенно новых условиях. Как было раньше? «Кто он? Да никто, мелкий мошенник, воровавший лес, интернет-баламут, который шантажирует бизнесменов и чиновников». Именно эту картину по инерции Путин пытался принести Макрону и не был с ней принят. Нужна другая.

Отсутствие у Навального долгих тюремных приговоров вполне вписывалось в эту политику маргинализации. Вот Ходорковский был серьезный враг, за ним была сила, депутаты, деньги, его и посадили по-серьезному. А из этого «не надо делать героя». Часть этой стратегии – непоименование (даже сейчас он чаще «берлинский пациент», хотя имя уже начало звучать из уст высоких спикеров) и недовольство, когда кто-то из важных шел с ним на открытый, особенно в личном присутствии разговор.

Однако в результате последних событий из Алексея Навального получился больше, чем герой. Навальный – единственный политик, который умирал, был убит и воскрес. Тут появляется библейский Лазарь, а то и вовсе что-то мессианское, адресованное самым глубоким, мифическим и сказочным, а если угодно, и религиозным слоям сознания. Впрочем, и практиковавшееся до этого табуирование имени – тоже довольно мифотворческое действие.

Отравление на время поставило Навального на особое место, как минимум временно вне критики в российской интеллектуальной среде, с которой он до этого часто ссорился. И разумеется, попытка заставить оппонента замолчать ценой его жизни повышает вес этого оппонента в любой среде. Мелкий мошенник, которого в больнице с апельсинами навещает канцлер Германии, уже не такой мелкий – Трампа она, возможно, не навестит, и не только по причине заразности его заболевания. 

Старыми способами теперь труднее вынести Навального за и без того узко расставленные скобки российского политического пространства. Путин упорно не хочет поставить его на почетное место врага, куда-то, где была, например, Валерия Новодворская. Он все время хочет отправить его туда, где предатели, то есть люди, нарушившие некоторый договор с родиной, взаимные обязательства, которых Навальный вроде бы на себя не брал. Разве что выпуск из вятской тюрьмы сразу на выборы московского мэра семь лет назад был сочтен в Кремле таким договором автоматически. 

Главное отличие Навального от Новодворской, которое не дает пустить его на место врага, – вероятнее всего, в его практичности и гибкости. Новодворская говорила про Путина и Россию ужасные, иногда незаслуженно ужасные вещи, но это были идейные, абстрактные обличения, к тому же с ультралиберальных позиций, которые не оставляли никакого шанса для консолидации большинства и прорыва во власть. Такой была, может быть, в несколько более мягкой форме, большая часть либеральных критиков Путина, которых долгое время называли оппозицией.

Навальный всегда был недостаточно либерал и совсем не догматик, то есть человек с заведомо неопределенно широкой базой, которую могло увеличить в разы любое благоприятное для него стечение обстоятельств. Например, сейчас после отравления заметно выросли его и положительный, и отрицательный рейтинги, а вместе с обоими подскочила узнаваемость. Кроме того, в отличие от многих старых оппозиционеров Навальный борется не за право критиковать Путина, не за свободу слова и собраний, а именно за власть. 

Именно против этой выросшей узнаваемости и непреднамеренной мифологизации своего главного антигероя направлена гипотеза об агенте ЦРУ, который обвиняет лично Путина с чужих слов в иностранных интересах. Настоящий политик, даже враг работает независимо. В отличие от него агент, повторяющий, что скажут в иностранной спецслужбе, по определению предатель. Так одним махом происходит перевод вражды в предательство и уменьшение масштаба критикуемого персонажа. В иностранной спецслужбе русского человека генералом не сделают.

В обвинениях в «оскорблении президента» есть одновременно тот же перевод в предатели и уменьшение масштаба. Оскорблял – это мелкое хамство, крупные игроки до такого не опускаются. А предательство состоит в том, что он не сделал и полшага навстречу в ответ на шаги, сделанные в его пользу властью. В конце концов, Путин выпустил его в Германию и, следовательно, тоже якобы соучаствовал в спасении.

В ответ на это можно было хотя бы расширить круг подозреваемых: в конце концов, многие независимые, даже зарубежные аналитики так делают, Путин у них – одна из версий. А у Навального сразу единственная, в тот самый момент, когда он говорит как власть имеющий, когда его все слушают, слышат и верят. Когда у него в руке печать. Этот полный отказ от совместной игры даже в ответ на попытку исправить собственную – или кого-то очень близкого – оплошность тоже может рассматриваться как предательство, почти личное в понятиях находящегося у власти круга лиц.

В выговоре Навальному слышен и элемент угрозы, видна попытка провести красную черту и развесить флажки: в конце концов, и для сотрудничества со спецслужбами, и для оскорбления президента есть подходящие статьи российских кодексов.

История с ЦРУ, кстати, вновь звучит оскорбительно для Меркель. Получается, что в лучшей больнице Берлина, под личной опекой главы немецкого правительства вокруг сложного больного крутятся какие-то американские агенты, а немецкие врачи и журналисты закрывают на это глаза. И даже если все инструкции приходят пациенту по имейлу, все равно она навещала некрупного иностранного шпиона. Но на Меркель как на главном модераторе отношений России с Европой, видимо, ставят крест.