Вы здесь
Существующего недовольства пока не хватает для того, чтобы система поменяла курс
Каким будет правление Владимира Путина, если он, в чем мало кто сомневается, останется после марта 2018 года президентом России? Чего ждать, чего опасаться, и на что надеяться тем, кто следит за нынешним вектором развития российской политики и оценивает его критически? Каково вообще влияние Владимира Путина на российский правящий класс, насколько решающей является его роль?
Об этом 1 февраля в Атлантическом Совете – известной исследовательской организации США – говорили местные и приглашенные эксперты по России, и основой для разговора стала работа главного редактора журнала The New Times Евгении Альбац, сделанная для этой аналитической структуры.
Сама Евгения Альбац рассказала о том, какой она видит трансформацию, произошедшую в российской власти в течение 18 лет, в течение которых Владимир Путин формально или фактически руководил Россией: «Мы наблюдали трансформацию режима в России от персоналистского авторитарного к корпоративистскому режиму, который известен в истории достаточно хорошо: это и Муссолини в Италии, и Франко в Испании, и Салазар в Португалии. Я утверждаю, что когда Владимир Путин стал президентом России, то он привел с собой широкий круг людей со своей бывшей работы – в КГБ, и в первые же 8 лет его правления они проникли во все слои российской управленческой машины – структуру администрации президента и правительства. Как результат, к 2008 году в верхнем слое российской номенклатуры около 67 процентов постов было занято выходцами из КГБ, армейского офицерства и людей из военной разведки, ГРУ».
К 2015 году, делает вывод главный редактор The New Times, стало уже окончательно ясно, что страной правит класс выходцев из КГБ и других силовиков, связанных многими традициями, привычками, своеобразным кодексом поведения, а также их сыновей и дочерей. «Когда у вас есть заполненность всех уровней управления людьми с похожими представлениями о реальности, да и вообще людьми схожими, эти люди приносят с собой определенную институциональную культуру – их понимание того, что хорошо, а что плохо, а также набор инструментов, который использовался ими в их лучшие дни, когда их карьеры развивались. Они привыкли влиять на внутреннюю политику с помощью принуждения и репрессий».
Режим власти как корпорации, считает Евгения Альбац, более стабилен, монолитен, менее непредсказуем и не так склонен к резким шагам вроде захвата территорий у соседей. Обратной стороной этих качеств корпоративных режимов журналист называет то, что каких-то позитивных изменений в России в ближайшее время ожидать трудно.
Юджин Румер, директор программы по России и Евразии Фонда Карнеги, который также предположил, что как минимум в следующие 6 лет в России мало что изменится, назвал российскую систему власти не столько корпоративной, сколько клановой: «При этом надо сказать, что в этой системе был момент неопределенности, в 2007-2008 году, когда подходил конец второго срока Путина, и ему пришлось передать власть на время, и точно такой же момент может возникнуть в будущие годы. 2024-й год открывает возможность разговора о том, о чем сейчас внутри системы не говорят».
Бывший посол США в России Александр Вершбоу, сейчас являющийся экспертом Атлантического Совета, заявил в дискуссии, что, по его мнению, давление на оппозицию в России будет увеличиваться: «Я опасаюсь, что если Алексей Навальный преуспеет в своей тактике бойкота выборов и не допустит реализации схемы Путина «70 на 70», 70 процентов явки избирателей и 70 процентов голосов за Путина, то могут быть применены более жесткие меры, и в этой связи вспоминается убийство Бориса Немцова, которое было одобрено на высоком уровне».
Участники дискуссии согласились с выводом, который сделала Евгения Альбац о роли самого Владимира Путина в корпоративном государстве: «Путин – добровольный заложник той системы, которая им создана. Он будет лицом этой корпорации еще какое-то время. Он прекрасно понимает, в какой ситуации он оказался. У него нет возможностей Сталина уничтожать силовые структуры целыми составами, и поэтому он будет заложником корпорации. В самой же корпорации неизбежны споры и конкуренция, что хорошо, потому что когда они занимаются друг другом, у них меньше возможностей убивать нас». (Путин никакой не заложник, он сознательно делал карьеру в той среде, которая ему была максимально близка - ЭР)
Александр Вершбоу подчеркнул, что внутриполитическая ситуация в России серьезно связана с тем, как Москва проявляет себя во внешней политике: «Я полагаю, что нынешнее руководство России видит в конфронтации с Западом выгоды для ситуации внутри страны, потому что это мобилизует население и отвлекает его от экономических проблем. Существует опасность того, что Россия может начать новые агрессивные действия, которые приведут к нарастанию напряженности. Это только подчеркивает необходимость укрепления нашей защиты от дезинформации и «активных мероприятий», а также усилий, направленных на понимание Россией того, что подобные действия могут обойтись дорого».
По мнению Александра Вершбоу, «некоторые элементы недовольства внутри самого режима тем, что теперь серьезно ограничены возможности для жизни и обучения детей на Западе, могут повысить давление внутри него, как и рост недовольства людей нынешней системой, который, например, проявляется в популярности Алексея Навального. Однако этого давления и этого недовольства точно пока не хватит для того, чтобы система поменяла курс».